— Достаточно!
— Если вы внимательно изучили мои рекомендации, — датчанин притворился, что не заметил красных пятен на щеках банкира, обычно холодного как лед, — вы должны были запомнить не только имена поручителей, но и суть заказов. Граф Келли обращался ко мне с просьбой извести привидение, разгуливавшее в его замке. В XIII веке замок принадлежал Сивардам, потомкам эрла Нортумбрии, который разбил армию короля Макбета. Покойный Макбет вел бурное посмертное существование: он разгуливал по коридорам, демонстрируя всем желающим младенца с двумя головами. Сэра Вальтера Скотта поразил второй апоплексический удар, когда в Эбботсфорде, где он обустроил музей прошлого Шотландии, завелся выморочный пес. Посетителей это очень раздражало, особенно дам. О заказе мистера Абердина я умолчу, ибо связан словом. Замечу, что во всех случаях мне удалось оказать вышеупомянутым джентльменам скромную услугу. Повторяю вопрос: чей призрак беспокоит вашу дочь, герр Ротшильд?
— Это моя мать.
Втайне Натан был благодарен Эрстеду за длинную речь. Он не сомневался: гость нарочно затянул монолог, давая собеседнику время успокоиться. Такая деликатность заслуживала ответного шага навстречу.
— Ваша матушка?
— Да. Моя мать, Гутла Ротшильд, в девичестве — Шнаппер; бабка Анны.
— Они с внучкой были близки?
— Они виделись пять или шесть раз. После смерти отца мама безвыездно жила во Франкфурте, храня дом. Моя супруга иногда ездила к ней, беря с собой Анну.
— У вашей почтенной матушки много детей, кроме вас?
— Я понял вас, герр Эрстед. Да, у меня четыре брата и пять сестер. Семья Ротшильдов плодовита. Мама не могла пожаловаться на недостаток внуков. Но Анну она просто боготворила. Уж не знаю почему.
— В таком случае я предлагаю продолжить наш разговор в доме Фицроев. Вы условились с дочерью или ее мужем о нашем визите?
— Да. Анна сейчас одна — муж уехал в Эпсли-хаус, на совещание к герцогу Веллингтону, и вернется через три дня. Но прежде, чем я велю подать карету…
В кабинет вошел Джошуа с подносом, на котором стояла бутылка старого «Courvoisier» и пузатые бокалы. Пока секретарь разливал коньяк, Натан молчал, хмурясь. Наконец он жестом предложил всем угощаться и, еле коснувшись губами янтарной влаги, спросил:
— Ответьте мне, герр Эрстед: вы верите в привидения?
— Нет, не верю. Я знаю, что они существуют. Посмертный флюидический конгломерат, объект скорее физики и медицины, чем богословия. Мне этого достаточно.
— И вы изгоняете их, не веря?
Эрстед развел руками:
— В вашем случае, герр Ротшильд, вера оказалась бессильна. Ваш зять — извините, это не тайна даже для посудомоек, — узнав о призраке, приглашал в дом епископа Винчестерского. Когда его преосвященство сдался, вы, втайне от зятя, обратились к раввину. Следом настала очередь толпы мистификаторов. И лишь теперь вы послали за мной. Мне кажется, есть смысл проверить: что сумеет наука там, где отступились духовные пастыри?
— Как вы собираетесь бороться с призраком?
— Я мог бы рассказать вам о свойствах поляризованного света, его распространении в эфире и влиянии на флюидические конгломераты. Мог бы описать разницу между турмалиновыми щипцами Гершеля и призмой Николя. Но и вы в силах поведать мне, как голубь способен принести в клюве не оливковую ветвь, а миллион фунтов стерлингов.[9] В обоих случаях разговор займет слишком много времени, а нам следует поторопиться.
Оливковую ветвь голубь принес Ною в ковчег, как знак близкого спасения.
Он допил коньяк и вернул бокал на поднос.
— Где ваша карета?
— Вы как нельзя вовремя, сэр! Мы только что послали за врачом…
— Что с моей дочерью?
— Обморок, сэр! Леди Анна — нервическая натура…
— Эти джентльмены в курсе дела, Гейбриел. Вы можете говорить прямо.
Дворецкий, одетый в красную ливрею с золотыми позументами, был похож скорее на фельдмаршала, чем на распорядителя. Приказ «говорить прямо» сразу понизил его в чине. Даже великолепные бакенбарды, ранее стоявшие торчком, обвисли.
— Она снова приходила, сэр. — Дворецкий понизил голос до трагического шепота. — Ей показалось, что новое платье не к лицу леди Анне…
— Новое платье?
— Да, сэр. Вы же знаете, я понимаю немецкий. Она сказала, что рюши и воланы — излишняя вольность. Девушке из приличной семьи надо быть скромнее и экономить деньги мужа. А кашемировой шали место на помойке. Она так и сказала, сэр, — на помойке. Модистка лишилась чувств, а следом — и леди Анна…
9
Эрстед намекает на широко распространенную легенду, гласящую, что Натан Ротшильд с голубиной почтой первым получил сообщение о разгроме Наполеона под Ватерлоо. Утаив эти сведения (по другой версии — ему не поверили в правительстве), Ротшильд начал демонстративно распродавать свои английские акции. «Наполеон победил! Англия погибла!» — началась паника, и другие акционеры последовали примеру Ротшильда. Когда же днем позже майор Перси, адъютант Веллингтона, прибыл с рапортом: «Наполеон разбит!», было уже поздно — агенты Ротшильда скупили все акции по бросовым ценам.