Великий маг О. Раньи в своем простом одеянии — коротких панталонах и широкой белой рубахе сидел в кресле и играл в шахматы со стариком-шарманщиком. Фигур маги не трогали, те переходили с клетки на клетку сами. На удобном диванчике у стены с большим гобеленом, изображающим битву дракона с рыцарем, сидела девушка-эльф. На коленях у Иолли сидел уже знакомый мне кот, а в углу тихонько наигрывал также знакомый музыкальный ансамбль инструментов без музыкантов.
— Проснулся? — спросил маг. — Вот и хорошо. У тебя мало времени, советую поторопиться. И не забудь выполнить обещание, данное коллеге Сноггу.
— А это… — собрался спросить я, но маг лишь указал на столик у двери. На нем лежала моя сума, а рядом два кожаных мешочка. Я поднялся, подошел к столу, взял их в руки. Один побольше и весьма тяжелый, заглянув в него, я сразу увидел тускло блеснувшие золотые монеты. Второй мешочек — совсем маленький.
— Это здесь? — спросил я.
— Да, забирай и уходи, — сказал маг, отвернулся от меня и сделал ход конем.
Не очень трогательные слова на прощание, я, признаться, ожидал чего-то другого. Но хозяин — барин. Я устроил суму на плече, в последний раз глянул на мага, кивнул эльфийке и пошел к дверям. Разумеется, я понимал, что в любое мгновение маг может кликнуть своих людей. Мало ли зачем. Например, чтобы забрать обратно свой дар. Или чтобы заключить меня в темницу с целью выяснить, какие еще колдовские секреты мне известны. Да мало ли что еще может взбрести в голову великому и всемогущему магу. Ему даже людей звать не обязательно, достаточно дать команду своим истуканам…
Но истуканы даже не двинулись, когда я спустился по лестнице, прошел между ними и взялся за ручку двери. Так и стояли недвижимые, пялясь перед собой своими каменными бельмами. Ручка двери была тяжелая, желтого металла. Неужели тоже золото? А почему бы и нет? От этого О. Раньи чего угодно можно ожидать.
Я вышел на улицу и сразу же запахнул плащ — ветерок-то довольно свежий. Глянул на восток, где над крепостной стеной уже виднелся краешек восходящего солнца. Часы на ратуше гулко пробили шесть раз. Мне действительно стоило поторопиться.
Они появились, как в песне, из-за угла. Трое, в одинаковых серых колпаках с почти одинаковыми ножами в руках. Скорее даже не ножами, а тесаками с широким лезвием, такие обычно в ходу у мясников. Вышли, перегородили узкую улочку. Не иначе как будут просить закурить. Испугался ли я? В первый момент нет. В первый момент я начал проклинать себя на чем свет стоит — зачем не пошел привычной дорогой через площадь Мясников? Зачем решил срезать и пойти через Квартал Кузнецов? «Наискосок быстрее, наискосок быстрее»! Вот сейчас аукнутся мне эти искоски.
А один из серых подходил ко мне вплотную и без всяких просьб закурить протягивал руку к моей суме. И что делать? Орать: «Караул, грабят!»? А толку? Вот тут я действительно испугался. И не золота мне стало жалко. Что ни говори, а без сумы в свой мир мне не вернуться, там же свиток с заклинаниями. Кричать разбойникам: «Возьмите все, оставьте свиток»? Послушают ли? Зачем брать часть, когда можно взять все? Так что? Отдать суму и молить, чтобы не тронули?
Наверное, логичнее было именно так и поступить. Их ведь трое, и у них тесаки. Но… во-первых, они встали неправильно — двое маячили за спиной вожака, вместо того чтобы окружить меня. Во-вторых, я все-таки был парнем с Садовой и поступил так, как учили с детства. Я покорно снял суму с плеча, левой рукой протянул ее грабителю, а когда тот взялся за ремень и на мгновение, всего на миг переключил внимание на суму (не исключено, что его приятно удивил ее вес), я дернул ремень на себя и нанес удар. Двумя пальцами, указательным и средним в глаз. А когда грабитель завыл и, бросив тесак на брусчатку, схватился обеими руками за лицо, ударил его в горло, прямо в кадык, отправив в объятия подельников.
После этого надо было делать только одно: бежать, и бежать очень быстро. И я убежал бы, точно убежал! Если бы не эти чудовищные башмаки. Почти сразу один из них сполз на пятку, я захромал, споткнулся и кубарем покатился по улице, не выпустив, однако, сумы. Единственно, что я успел, когда преследователи настигли меня, — перевернуться на спину и закрыть лицо руками в ожидании неминуемых ударов. Но ударов не было, зато медальон на моей груди вдруг стал горячим.
А потом кто-то дико закричал. Клянусь, такого крика я не слышал в жизни. Орал человек, словно ему живьем вырывали потроха. Впрочем, так оно примерно и было. Убрав руки от лица, я стал свидетелем незабываемой сцены. Огромный орк, тот самый, с синяком под глазом, с глухим рычанием рвал на части одного из грабителей. Второй лежал здесь же с неестественно вывернутой головой. Там, где должно было быть его лицо, почему-то был затылок. Сверху что-то пискнуло. Я глянул вверх — румяная физиономия, увенчанная смешным ночным колпаком, пялилась на происходящее из окна второго этажа и беззвучно шевелила губами. С большим трудом я разобрал, что все-таки пытается сказать потревоженный горожанин: «Стража! Стража!» Где ж ты, сволочь, раньше был, когда меня прессовали? Встретившись со мной взглядом, толстяк мгновенно испарился, ставня захлопнулась.