В понедельник открывает глаза за пару минут до звонка будильника, быстро одевается и уезжает в офис. Сегодня босс будет стоять в дверях с часами в руке и горе тем, кто посмеет опоздать. Он ухмыляется. Смешно, но за глаза сотрудники называют его Драконом.
День, занятый делами — пятничными и сегодняшними, — проходит удивительно быстро. На лестничной площадке перед своей квартирой дракон останавливается, слушает. У соседки тихо. Наверное, пристав бдит только одну ночь в неделю.
Вторник и среду дракон работает как проклятый.
В четверг мимолетно жалеет, что у него не человеческий метаболизм. Можно было б напиться, но ведь не поможет.
Медленно гаснет день. Дракон сидит на кухне, сгорбившись, и тихо кряхтит. Болит живот, выламывает позвоночник. На лбу выступают крупные капли пота.
Дракон представляет, с каким удовольствием он долбанет хвостом по крыше мэрии, когда истечет срок. Там, под видом мелкого отдельчика, одного из многих в бюрократической свалке, обосновался городской ковен.
Чай кажется горьким, дракон срыгивает, и в этот момент в прихожей брякает звонок.
Жаль, нет клыков, хоть бы оскалился в свое удовольствие. Он знает, кто стоит за дверью.
— Что, пристав не дремлет?
Лиза отводит глаза.
— Я же все слышу.
— Не сомневаюсь. — Дракон вежливо наклоняет голову и разглядывает ведьму сверху вниз.
— Я могу помочь. Снять боль. Я умею.
Искушение послать к черту — пусть мучается, слушая за стенкой! — слишком велико. Но дракон уже вышел из того возраста, когда красивый жест важнее собственного здоровья.
— Проходите, — сухо разрешает он.
На закате было лишь предвестие боли. Ломка начинается в полночь. Дракон ползает по ковру, шипит и судорожно выгибает спину. Лиза стоит на коленях и пытается его удержать, вцепившись в плечи.
Темно и тошно.
Дракон приходит в себя. Измученная спина прижата к ковру, голова лежит на чем-то теплом, не очень удобном, но приятном. Сильные пальцы разминают виски. Он открывает глаза. Ага, что-то теплое — Лизины колени. Ведьма вымученно улыбается.
— Уже утро.
— Я заметил. Но все равно продолжайте.
Пальцы выдавливают последнюю боль. Хочется мурлыкать, и чтобы почесали за ухом. Попросить? Дракон вздыхает. Ничего не выйдет.
— Скажите, Лиза, вы же ведьма. Что вам до людей, почему вы их защищаете?
Давно было любопытно, но все как-то не встречалась сотрудница ковена, готовая ответить.
— Я городская ведьма. А без людей город мертв.
Дракон поерзал лопатками по ковру.
— Продолжайте, что ж вы остановились? Хм… А разве мертвый город хуже? Мне кажется, совсем наоборот. Вы только представьте…
Ведьма вскакивает так быстро, что дракон стукается затылком об пол.
— А что я такого сказал? — лениво интересуется он. Боль ушла, и одним четвергом стало меньше.
Глаза у Лизы огромные. Смотрит, точно на первейшего преступника. Злодея всея веков.
— Вы… — Губы дрожат. Не понятно, то ли обругать хочет, то ли заплакать. — Вы… не смейте! Город, он такой… живой. Дышит, растет, говорит. Он… Пустой — это страшно! Это как…
Слов у нее не хватает. Ведьма убегает. Гулко хлопает дверь.
Снова четверг.
Дракон стучит в стенку. Говорит, чуть повысив голос:
— Соседка, пошли чай пить.
Из-за бетона сочится недоумение.
— А что, раз дракон, то водку глушить обязан? Или коньяк смаковать? Я чай люблю. С вареньем.
Не идет. Затаилась.
Окно заливает темнотой. Дракон пьет чай, постукивая зубами о край чашки. Снова знобит, и он накидывает плед. Любимое смородиновое варенье кажется кислым, точно в него натолкали лимон.
Звонок отдается вибрацией в висках и позвоночнике.
— Твою мать!
Неловко поставленная чашка падает. Разлитый чай капает со стола.
Звонок повторяется.
— Да иду я! — кричит дракон.
Болит гортань. С трудом сгибаются колени. Пока дотащился в прихожую, взмок.
На пороге — Лиза. Смотрит виновато. Губы шевелятся. Дракон сквозь гул в ушах разбирает:
— …сказала, можно пользоваться. Малиновое.
В руках у ведьмы — банка с вареньем.
— Проходи.
Дракон плетется обратно на кухню, волоча плед по полу, точно хвост. Он кажется себе очень старым. И облезлым.
Легкие шаги, сбивчивые извинения. Дракон смотрит через плечо. Пристав Заельцовского ковена напугана и смущена.
Смешно. Даже перестает крутить позвоночник. Как, оказывается, мало надо — всего лишь ополовинить боль.
— Спасибо, — говорит дракон и забирает у Лизы банку.
Стекло нагрелось в ее ладонях. Его пальцы, сведенные судорогой, оттаивают.