Этот же закон о вечности и неуничтожимости жизни со всем ему сопутствующим набором множественных проявлений, распознали древние. Отличие от нас только в том, что сформировали они этот закон на своём понятийном языке религии – строили менгиры, дольмены в Европе и по всему миру (современные культовые сооружения).
Чувственно воспринимаемые греховная пустота и порядок тождественны и имеют ещё и другие формы самовыражения. Жизнь абсолютно вечна. Но, надо сказать, что если в одном случае, оная может быть скована своей противоестественной Богу ориентацией из-за чего вечность её невозможна. То в другом случае, так как оная имеет вечное, непреходящее в бытии реальности, то только благодаря тому, что естественно ориентирована сослужением Творцу. Поэтому закрепощение, скованность, ограниченность свобод не испытывается, как покушение на природу человека, а значит нет чувственного ко греху освидетельствования временного, ибо это принадлежит уже вечности. Иными словами, жизнь абсолютно вечна, временными могут быть только противоестественные Богу формы её, а потому мы распознаем только внешнюю формальность, а чтобы познать саму сущность внутреннего мира, нам необходимо разрушать форму, уничтожать временное, в поте лица добираться до вечной Истины и животворить ей самого себя.
К примеру, мы ходим не на ногах, а на руках – это противоестественно, а потому временно – мы устаем быстро и вновь жаждем встать на ноги. Нет не связали по рукам и ногам, а просто извратили образ жизни. Скованность в возможности Божественного творчества и при этом свобода в извращении Его подобия – условие ада. И наоборот, скованность во грехе, но раскрепощение в Боге – условия Рая. Отсюда понятно о самой природе страха перед смертью – это страх остаться тем, кто мы есть при жизни, то есть мы боимся остаться абсолютно скованным в служении Богу и в такой кондиции перейти из этого века в жизнь вечную после смерти. Представьте себе, что Вас замуровали в бетон, Вы имеет возможность дышать. Так вам суждено жить вечно – вот что ждет грешника. Просто душа чувствует свою участь из-за греховного образа жизни и для своей переориентации в естественное требует себе священника для исповеди. Это следствие не выплеснутой энергии в Его созидающем творчестве, скованной инородностью Богу. При противоестественной ориентации мы не сможем более двигаться, дышать, видеть, чувствовать, любить и так далее – просто мы становимся во всем этом скованными. Да-да, это все есть и присутствует, но не может реализоваться как причастие к Источнику абсолютно всех радостей – Божественной радости. Это та самая фобия замкнутых и стеснённых пространств, которую испытывают абсолютно все люди в разной степени проявления. Сама душа человека из-за грехопадения получила скованность плотью, а потому мы вынуждены жить в извращенной среде и по сковывающим наши свободы законам, ибо мы сильно ограничены возможностью нашего тела. Именно поэтому же материя, хотя и таит в себе чудовищные Божественные энергии (ядерных реакций), но они закрепощены Богом, ибо грехом Адама ориентированы противоестественно Богу, а потому не востребованы, ибо разрушают живое.
12. Таким образом, как бы охарактеризовали на понятийном языке механики то место, где находится Бог. На большее, на более глубокое свидетельство о Боге механические законы не способны. Также как, вновь повторюсь, земная грязь в пределах своих возможностей свидетельствует о том человеке, который оставил в ней след своего сапога – не более. То есть о том, во что он был одет, каков цвет его глаз и так далее, эта грязь нам раскрыть не может. Точно также с помощью механики рассуждать не приходится о душевных свойствах, пользуясь её критериями познания. Иными словами, более точно и полно эти моменты выражают иные более тонкие грани человеческой природы и при этом раскрывают нам суть вопроса только понятиями веры. Хотя в этом месте следует продолжить мысль и сказать о том, что всякое свидетельство о Боге и о Его бесконечной, множественной многогранности всегда будет ограничено пределами возможностей тварной природы. То есть нам всегда будет открыта только специфически выраженная неполнота исповеди о Творце – отпечаток Его сапога в грязи, только может быть уже иного уровня и сфер. Пусть это будут уже не протектор от Его сапог, а даже глаза Божьи, но всё равно мы понимаем, что это только внешнее, мизер по отношению ко всей сокрытой множественной многогранной бесконечности Творца. Поэтому этот стоицизм, выраженный более современным понятийным языком, так и останется только лишь описанием, но не Сущностью, судьбой, но Промыслом, законом справедливости, но не Любовью Божьей, разговорами, но не делом. То есть так и останется ересью.