Язык богословия – это образ жизни и культа, обуславливающего и исповедующего форму единения человека со Творцом или путь к Нему. Таких форм исповеди множество и каждая из них в полном соответствии с условиями жизни человека и его уровнем цивилизованности, и опыта жизни на данный момент, но само по себе качество единения человека с Богом остается знаменателем тем же и в той же степени значимости, как до грехопадения, так и после, как первобытные времена, так и ныне и вообще во все времена до самого скончания века. Так как уровень жизни человека постоянно меняется в полной связности с новыми нововведениями в его быте, то самопроизвольно меняется и форма исповеди о Божественном, при котором одно начинает противопоставляться другому, иногда доставшемуся нам от наших отцов. Но это совсем не значит, что одно по отношению к другому родилось на пустом месте и ошибочно, ибо просто изменился понятийный язык. Это имело место быть всегда и во все времена. Поэтому разница наша с теми первобытными людьми лишь в том, что в поле их обозрения для выражения Истины и формирования понятийного языка, исповедующего её, попали, к примеру, пламя костра, мамонты или пещерные медведи. Нельзя отвергать опыт этих людей, ибо уподобление Богу в каких-то свойствах тоже имеет силу, в противном случае, сие бы просто не оказалось востребованным. Само по себе приобщение к Божественному происходит как бы двумя способами и один из них – это подобие в образе Божьем в форме, что неизбежно имеет силу, чем довольствовались люди до Рождества Христова. Ведь в то время подражать Творцу в поведении было формой приобщения к Нему (через исполнение десяти заповедей). Ведь быть похожим на Творца означает не красть, не прелюбодействовать и так далее, ибо Он все это не делает. Кстати и ныне это работает, ибо наиболее понятно для человека. После Вознесения Сына Божьего реальность меняется в корне – человек становится Богом не по форме и закону, а ещё и по Благодати. Меняется и сам языковый понятийный инструмент, с помощью которого указуется Путь ко Творцу. То, что делается в Храме Божьем во время святой Евхаристии – это тоже опосредованное через вино и хлеб выражение Божественной сущности – Крови и Плоти Господней. Сие наиболее точное выражение евангельских событий не по форме, а по сути. То есть речь идёт уже об иной реальности, в которой уже имеет место искупление первородного греха и приобщение к Святому Духу. То есть то самое противостояние, которое оформилось на Голгофе, стало противостоянием в последующей истории человечества. То есть, повторюсь, непонимание отцов сынами происходит по другой причине – смена понятийных языковых систем, приобщенных к новым реалиям житейского опыта и более совершенных орудий труда, наделяющих человека силой от приобщения к Богу в образе и форме, в законе. В то время как человек становится Богом по Благодати Его. По этой причине, появляются те, кто ведает о силе приобщения в образе и те, кто ведает о силе от приобщении в Духе святом. Что становится знаковым моментом в самом противостоянии на Голгофе, описанном в Святом Евангелии. Таким образом, если есть приобщение к Божественным Энергиям, нет противостояния отцов и детей – поймут друг друга. (С этим мы столкнулись, к сожалению и в 1917 году, и при Петре Первом и вообще во время всех крутых переломов. Французская революция – образец всего такого.)
О чём веду речь. Глупый гору перейдёт, а умный гору обойдёт. Если вам приходилось к примеру, есть лимон, то знаете насколько он кислый и есть его трудно. Но тот же лимон во время продолжительных изнурительных нагрузок – пальчики оближешь и полезен для сердца. Точно также в том случае, когда человек гору переходит, терпит перегрузки, но утешитель Дух Святой не только скрадывает тяжести жизни, но и сильно веселит сердце. Эту радость невозможно распознать тому человеку, который приобщается к Богу формально – просто обходит гору. И тот и другой живут, а потому несут в себе Его свойство, только один подобен Богу по Благодати, а другой в законе.
Если говорить о самом языке понятий, то здесь необходимо привести иной пример. Представьте образ мышления крестьянина времён первой половины двадцатого века. Для него воздуха нет. Нет звуковой волны, но есть речь для общения, как чудо Божье. Звёзды чудным образом держатся на небе, Луна, Солнце как-то тоже закреплены. Притяжение земли. Он может видеть глазами, слышать ушами. Но правда есть то, что очевидно для селянина и то, что наиболее для него востребовано, как утверждающему тот порядок вещей, которые он сам в себе несёт. Мир этот – сплошное сказочное действие со счастливым концом победы добра над злом. То есть, в конечном счёте, не ведая многое второстепенное, он уверенно знает самое важное и главное, наделяющее его живучестью простым везением без всевозможных удобств, обусловленных многознанием и научным прогрессом. И как с ним будет говорить не очень далёкий заобразованный потомок, который много больше знает? Чтобы жизнь продолжалась, необходимо продолжение древнего сказочного действия уже в новых реалиях научного прогресса. Если этот научный прогресс вписывается в пределы сказочного мировосприятия, то оный востребован и естественное дополнение. Если нет, то НТП будет инородным металлом в теле, что приведёт к погибели. Такова одна из основных мыслей Священного Писания, которое заканчивается Распятием Иисуса Христа, где инородные металлы, как шедевры человеческой мысли, перестали служить своему главному предназначению, для чего были изначально задуманы людьми, но впились в живое Тело Сына Божьего.