– Открывай, – повторил Юкио.
– А иначе что? – усмехнулась я.
– Послушай, – миролюбиво сказал он, – если тебе нечего скрывать и все было именно так, как ты говоришь, то лучше послушать меня сейчас, чтобы избежать проблем в будущем.
– Бог мой! Какие страсти, – рассмеялась я, – не иначе ты принадлежишь к якудзе. Как и этот несчастный, ныне покойный Петр.
– Не тяни время! – раздраженно бросил Юкио и подошел к чемодану.
Я легко оттеснила его, достала ключ и открыла, максимально откинув крышку. Юкио присел на корточки и начал медленно перебирать шелковые кимоно, узкие картонные коробочки с веерами, упакованную в пластик керамику и несколько коробочек с хаси. Вот он дошел до заветной коробки, лежащей на дне чемодана. Но увидев торчащий из нее кружевной край трусов, тут же отдернул руку. Копаться в нижнем женском белье оказалось выше его сил
«Вот она японская воспитанность! – едва сдерживая ликование, подумала я. – Мой расчет оказался верен. Хотя я, конечно, не предполагала, что попаду в такую ситуацию».
Юкио в этот момент достал бархатный футляр и открыл его. Я увидела, что его глаза округлились.
– Симатта![17] – тихо произнес Юкио.
– Что ты там взял? – сурово спросила я. – Положи на место!
– Но это же настоящий черный жемчуг! – воскликнул он. – Как он к тебе попал?
У меня появилось сильное искушение сказать, что это подарок Петра, и таким образом хоть как-то объяснить пропажу части денег. Но, во-первых, я понятия не имела, сколько жемчуг стоит, во-вторых, вдруг подумала, что Манами, перед которой я хвасталась подарком Митихиро, может рассказать Юкио. Поэтому решила не лгать.
– Это подарок одного моего японского друга, – спокойно сказала я. – А что, он дорого стоит?
Юкио глянул на меня, как на законченную идиотку.
– Ты что, это не декларировала? – охрипшим голосом поинтересовался он.
– Я решила, что это обычная бижутерия, поэтому сдала в багаж, – равнодушно сказала я.
– Я думаю, что это натуральный жемчуг редкого, так называемого, черного цвета и стоит он несколько тысяч долларов, – тихо сказал Юкио.
– Да ладно! – непритворно изумилась я и внимательно посмотрела на жемчужины, мягко поблескивающие на черном бархате какими-то сизовато-серыми отливами, напоминающими цвет перьев городского голубя.
Для меня это было действительно открытием. Я знала, что жемчуг дорогой, Митихиро не мог подарить мне дешевую подделку, но не думала, что настолько. Я взяла футляр из рук Юкио и положила его в сумочку.
– Это подарили мне, – спокойно и твердо произнесла я. – Не веришь, позвони тете Манами, если ты, конечно, ее знаешь, и спроси.
– Это что же за друг, который в состоянии делать такие подарки? – хмуро спросил Юкио и задумался. Потом повернулся ко мне и недоверчиво поинтересовался: – Ты знакома с госпожой Цутидой?
– Может, мы уже двинемся? Или мне попутку ловить? – недовольно сказала я, захлопнув чемодан и закинув его в багажник. – Я, вообще-то, хотела сегодня уехать домой.
Я села в машину. Юкио постоял в раздумье, потом, нахмурившись, уселся за руль.
«Что, господа сектанты, – ехидно подумала я, – ваши дела после ареста «учителя» идут неважнецки? Ишь, Юкио какой хмурый! Да еще и у меня ничего не нашел! Ну, так вам и надо, сволочи!»
Юкио завел мотор, и мы поехали. Он молчал всю дорогу. Я тоже не стремилась к общению.
Юкио остановил машину возле метро «Речной вокзал».
– Ты извини, – сказал он, – но мне нужно срочно по делам и в другую сторону. Доедешь на метро.
– Но как же я с вещами? – попробовала я возмутиться.
– Как все, – усмехнулся он.
Когда я выбралась из машины и взяла чемодан, Юкио высунулся из окна и сказал:
– Понимаю, что тебя сейчас это мало интересует, но все-таки хотя бы позвони Елизавете Викторовне. Если ты не помнишь, то это мама Петра. После его смерти она тебя активно разыскивала, уж и не знаю зачем.
– Позвоню, – равнодушно ответила я.
– Дзя мата![18] – небрежно проговорил он почему-то на японском.