Одного не знал Макашов: российский канал продолжал работать в круглосуточном режиме. В момент всеобщего оцепенения, когда в домах гасли экраны, раздался в эфире спокойный голос Валерия Виноградоъа:
Задержанные защитники Верховного совета
«Здравствуйте, в эфире "Вести"». И Светлана Сорокина с Николаем Сванидзе всю ночь напролет держали страну в курсе всего, что происходило. Много еще чего в ту ночь происходило. Но главное, похоже, уже произошло: битва за эфир закончилась. Мятежники проиграли. Это и решило дело.
Понятно это стало, однако, лишь утром, 4-го. Ночью все висело на волоске. А я был в Нью-Йорке, прилип к телевизору. Видел все глазами Джуди Видроу, тогда ведущей Си-Эн-Эн. И у нее сдали нервы. Я видел, как приземлился на Красной площади вертолет Ельцина, и он пошел в темноте к Спасским воротам медленными тяжелыми шагами. И Джуди со слезой приговаривала: «Господи, он еще не знает, что все для него кончено». Не знаю, как другие, но я задыхался от отчаяния. Хотелось крикнуть (а может быть, я и кричал): «Да прибавь же ты шагу, черт тебя возьми, сделай что-нибудь, смог же ты сделать невозможное в том роковом августе!». Но это личное.
А на ВГТРК все шло той ночью своим чередом. Первым выступил премьер Черномырдин. За ним Гайдар (17 сентября он вернулся в правительство). Гайдар призвал москвичей к сопротивлению. Тысячи людей собрались среди ночи на Тверской у Юрия Долгорукого. Строили баррикады. Повторялась история августа 91-го. Запомнился Иннокентий Смоктуновский, тащивший кусок арматуры. На вопрос: «А вы-то что здесь делаете?» ответил строго: «В такие минуты нам положено быть здесь». Выступил Явлинский, известный как противник Гайдара. Сказал: «В Белом доме сосредоточено зло. Если люди, исповедующие фашизм, охраняют Руцкого, значит, с его именем связывают они свои надежды». А люди, желавшие выступить, все шли и шли - инженеры, врачи, учителя, актеры, священники, бизнесмены, профсоюзники. Добирались ночью неизвестно как, чтобы прокричать свой протест против возвращения Советов. В 8:00 дали, наконец, в эфир выступление президента.
К этому времени колонны БТРов и танков взяли Белый дом в кольцо. Ультиматум звучал жестко: сдать оружие и покинуть здание на протяжении часа. Мятежники отказались. Команда открыть огонь вылилась в конфуз для военных: танки пришли без боезапаса. На холостые выстрелы Белый дом ответил шквальным пулеметным огнем. Прямо по толпе зевак, собравшейся на мосту. Люди падали, как подкошенные. Боезапас подвезли только в 10.30. И, наконец, один танк вздрогнул: прямое попадание в окно верхнего этажа. Почему верхнего, непонятно. Надо полагать, для устрашения: хотя срок ультиматума истек полтора часа назад, добавили время подумать. Не помогло. Пожар начался после четвертого попадания.
Дым валил уже из окон нескольких этажей, когда в 15:00 по толпе зевак, опять, как ни в чем не бывало, собравшейся на мосту, прокатилось: «Сдаются!». Так кончилась эпопея «расстрела парламента», который никогда не считал себя парламентом, начавшаяся «импичментом», которого не было.
Заключение
Сейчас, в разгар эры повального пессимизма, легко предвидеть скептические усмешки: а что, собственно, изменилось бы, если б импичмент тогда состоялся? Не было бы сегодня единоличной власти? Или ее имперской политики? Или не перессорилась бы Россия со всем миром? Родился бы настоящий парламент вместо «обезумевшего принтера»? То же самое и было бы, что имеем мы сегодня, только во главе с Руцким вместо Путина.
Да, готовы признать скептики, несколько тысяч политиков, кооператоров и журналистов были бы интернированы или повешены. Да, было бы два-три года «патриотического» террора. Да, страна вернулась бы в СССР уже в 93-м и в несопоставимо большей степени, чем сейчас. В частности, не было бы частной собственности, какая уж она в наши дни есть. Но в принципе...
В принципе, я думаю, что это неверно. Мне кажется, что картина начала 90-х, которую я попытался здесь набросать, вопиет против такой интерпретации. Никакая власть не посмеет сегодня отнять у миллионов граждан приватизированные ими квартиры, право, которое дал им Ельцин. Не посмеет и закрыть страну, лишив людей права ездить, куда им заблагорассудится, права, которое тоже дал им Ельцин. О праве работать не только на государство я уже и не говорю.
Не менее важно, и с моей точки зрения, решающе важно, то, что для чернорубашечной гвардии Белого дома Ельцин был вовсе не Ельцин, а «Барух Эльцан». И что тираж нацистской литературы в три миллиона экземпляров говорит сам за себя. Так вот, простой факт, что боевики «наци» Баркашова, поджав хвост, бежали из горящего Белого дома по загаженным канализационным трубам, объясняет все. Они унесли нацизм на подошвах своих сапог. Оставив за собой 62 трупа в Останкино и 147 у Белого дома. И ужасающую по цинизму запись баркашовского снайпера, выцарапанную на стене колокольни в двух шагах от него: «Я убил пятерых и этим доволен». А чуть ниже: число, месяц, день. Короче, «национальная революция» не состоялась.