А вдруг «языци» примут ядерный блеф нового, если прав был Архангельский, Николая всерьез, как приняли они когда-то блеф старого, и прибегнут к верному, уже проверенному не так давно средству его утихомирить? Я говорю о знаменитых в свое время «Першингах», ракетах средней дальности, размещенных в Европе, в 15 минутах лёта от Москвы. О тех самых, что уже заставили однажды капитулировать СССР. Спросите об этом Горбачева, он расскажет, почему считает важнейшим успехом своей международной политики удаление этих «Першингов» из Европы.
Конечно, есть Договор о ракетах средней дальности. Но был ведь и Договор об обычных вооружениях, из которого Россия в одностороннем порядке вышла. То же самое могут, согласитесь, сделать и «языци». Короче, дай бог, чтобы они не приняли Манифест Путина всерьез. Потому что он впервые переводит предсказанное, приходится повторить, еще Владимиром Сергеевичем Соловьевым немыслимое «самоуничтожение России» в сферу мыслимого. Вот что встревожило меня, как я теперь понимаю, в той давней брошюрке.
Глава 18
ПУТИН. НА ДАЛЬНИХ ПОДСТУПАХ
И
нтерес к фигуре Путина понятен. Наряду с Горбачевым и Ельциным, он один из трех ключевых персонажей, определивших судьбу России в последние четверть века. А судьба эта в высшей степени загадочна: ни в одной из европейских стран бывшей советской империи не случилось за эти четверть века ничего подобного тому, что произошло в России. Разумеется, массовая демократическая мобилизация сопровождала крушение коммунизма повсюду. Но нигде, кроме России, не завершилась она - диктатурой.
Добавьте к этому и вторую загадку. Как Горбачев, так и Ельцин явились из партийных верхов, что не помешало обоим стать демократами. Путин пришел «из низов» - из затхлого вербовочного офиса КГБ в Дрездене-и стал диктатором. Мудрено ли поэтому, что не счесть журналистов, историков, политологов и просто свидетелей эпохи во всем мире, предложивших нам свои объяснения этих соблазнительных загадок. Большинство, конечно, заинтересовалось загадкой личностной. Есть, однако, и такие, что ищут ее разгадку в истории России.
А что бросается в глаза при взгляде на эту историю? Разве не странная ее ДВОЙСТВЕННОСТЬ? С одной стороны, вековая самодержавная диктатура и крестьянское рабство, резко отделяющие ее от Европы, с другой-бессмертное и совершенно европейское культурное созвездие XIX века. Что читают, чью музыку слушают, чьи пьесы ставят в Европе и полтора столетия спустя? Разве не стоят там вровень с мировой классикой Толстой, Достоевский, Мусоргский, Чайковский, Чехов? И нельзя уже без них представить себе сегодняшнюю Европу. Что же у нас получается? Словно о двух разных странах речь.
«Парадокс Кюстина»
Это то, что бросается в глаза каждому. А сколько открывается тому, кто копнет глубже? Иные ведь и старика Кюстина (Empire of the Czar: A Journey Through Eternal Russia. 1837) потревожили. Особенно страшное его заключение: «Обо всех русских, какое бы положение они ни занимали, можно сказать, что они упиваются рабством». Не обратили, однако, внимания Кюстин и его сегодняшние поклонники, что наблюдал он Россию всего лишь год спустя после публикации Философического письма Чаадаева и через двенадцать лет после восстания декабристов, т.е. русских, посвятивших жизнь свободе своей страны. Оказывается, рядом с той «рабской» самодовольной Россией, которую столь проницательно разглядел Кюстин, жила и другая-самокритичная, европейская, о существовании которой он даже не догадывался.
Запомните, читатель, этот парадокс (назовем его «парадоксом Кюстина»), мы еще не раз будем к нему возвращаться, пытаясь выяснить, каким образом сопрягается он с загадками современной российской истории и с фигурой Путина.
Точнее всех, я думаю, интерпретировал этот парадокс один из самых замечательных эмигрантских мыслителей Владимир Вейдле. «В том-то и дело,-писал он,-что Мусоргский или Соловьев глубоко русские люди, но в такой же мере они люди Европы. Без Европы их не было бы. Но не будь их, и Европа была бы не тем, чем она стала». Удивительно ли, что естественным разрешением этого парадокса казалось Вейдле и его единомышленникам, русским европейцам, самое простое: «задача России в том, чтобы стать частью Европы, не просто к ней примкнуть, а разделить ее судьбу»?
И действительно, если забыть на минуту, что писалось это в 1956 году, когда еще не так давно умер Сталин, и железный занавес между Россией и Европой, воздвигнутый им, казалось, навсегда остался-и впереди еще были Берлинская стена и Карибский кризис, если забыть обо всем этом, разве не было единственным разрешением «парадокса Кюстина» то, что предложил Вейдле? Что не может быть Россия великой державой вне Европы? Не в самодержавной диктатуре же и тем более - не в «упивании рабством» ее величие.