Глава II
Проблема национальной идеи в контексте философии истории
Случаен или неслучаен феномен национальной идеи? Возможно ли найти обоснование закономерного «присутствия» национальной идеи в контексте всемирного исторического процесса? Правомерно ли обойти стороной сущность и понятие национальной идеи, ее парадигмальный смысл? Ответы на эти и подобные вопросы таятся в недрах философии истории.
Обратимся к некоторым извлечениям из философско-исторического арсенала. При этом оговорю методологическую проблему: в философии всемирной истории, в национальных философско-исторических школах далеко не всегда можно встретить прямые выходы к национальной идее. Чаще обнаруживается имплицитная интерпретация национальной идеи вне анализа глубинного исторического процесса. Речь идет (и это весьма важно для данной темы) о родовых и индивидуальных мотивах, консолидирующих и мобилизующих массы на активные социально значимые действия. Проблема национальной идеи в философско-историческом плане – это проблема мотивационной составляющей исторического процесса.
Что такое мотивационная составляющая исторического процесса? На мой взгляд, это те цели, идеалы, интересы, социально-психологические ориентации народных масс, которые составляют субъективный механизм объективной исторической эволюции. Он, естественно, весьма многообразен, вариативен, ибо в различных исторических эпохах имманентная социально-движущая сила народных масс, субъектов истории бесконечно полифонична.
Французский философ XVIII века Ж. А. Кондорсе, говоря о многообразном влиянии исторического прогресса (имеется в виду «историческая картина прогресса человеческого разума») на субъективный мир людей, «различных наций в разных эпохах», обращает внимание на ряд важнейших мотивов социального движения масс: «…какие истины они знали, от каких заблуждений они были освобождены, какие добродетельные привычки они переняли, какое новое развитие их способностей установило более благоприятную пропорцию между этими способностями и их потребностями… какими предрассудками они порабощались, какие религиозные или политические суеверия были у них введены, какими пороками невежество или деспотизм развращали их, каким бедствиям подвергла их жестокость или их собственный упадок»[21].
Здесь важно подчеркнуть принципиальное различие в понимании субъективного механизма объективной исторической эволюции, которое присуще религиозно-философскому подходу, с одной стороны, и позитивистско-рационалистической ориентации – с другой. В первом случае мотивационная составляющая истории человечества воспринимается и познается как промыслительная. На различных этапах и уровнях развития сознания и самосознания людей при всем многообразии их знаний, опыта, естественно-природных и социально значимых и религиозных чувств их мотивы оцениваются как реализация воли Божьей, замысла Творца о развитии мира, сохраняющего инициативу людей. Во втором случае мотивационная составляющая человеческой истории жестко и однозначно завязана на человека, на познание им природы, т. е. на естественно-научное знание, логику индивидуального мыслительного процесса и приобретаемый в жизни индивидуальный опыт. Но даже и в этом случае значимость познания мотивационной составляющей человеческой истории переоценить невозможно. Дело в том, что к позитивистскому варианту познания мотивов социально значимой деятельности людей философско-историческая гносеология подошла сравнительно недавно (XVII–XVIII вв.) и в современных условиях ее значимость не уменьшается, а возрастает.
«До сих пор политическая история, как и история философии и наук, была только историей нескольких людей; но что действительно образует человеческий род, – масса трудовых семейств. была забыта; и даже среди тех, кто, посвящая себя общественной деятельности, заботится не о себе самом, но обо всем обществе, чья задача обучать, управлять, помогать другим людям, – даже в этом классе людей только главари останавливали на себе внимание историков»[22].
Поскольку для нас мотивационная составляющая исторического процесса – это методологический ключ раскрытия природы, сущности и функций национальной идеи, позволю себе отметить своего рода парадокс: крупные представители современной философии, в том числе философии истории, не выходят непосредственно на проблему национальной идеи, хотя значительное место уделяют анализу субъективно-личностного фактора в истории человечества. Понять этот парадокс можно, обратившись непосредственно к исследованиям некоторых представителей так называемой цивилизационной концепции истории.
21