Подписано: Б. Ельцин.
На двух языках.
Злоключения идеи. Начало
Вышел я из кабинета Ельцина окрыленный. Полдела, думал я, сделано. Планировалось, что МИД даст указания посольствам и те аккуратно выяснят, заинтересован ли такой-то участвовать в НСВ и, если да, пожелает ли он встретиться со мной для выяснения деталей. Затем уж наступит мой черед — лететь, куда скажут, доводить собеседника до, так сказать, кондиции. Заметьте, что ни электронной почты, ни скайпа тогда еще не было, ничто не могло заменить личной беседы. В любом случае первый шаг должен был быть их, «ресурсов Верховного Совета». С тем я и уехал — ждать сигнала, куда лететь.
Прошел месяц, другой, третий — никаких сигналов. В чем дело? Последнее, что мне пришло в голову (а должно было прийти первым), это что через час-другой после моего ухода зайдет к Ельцину кто-нибудь из его окружения и, выслушав его возбужденный рассказ о моем визите, вынесет приговор: «Плюнуть и растереть!». А не подействует сходу, развернет это в аргумент: «Сказал он вам хоть слово об угрозе коммунистического реванша? Так я и знал: все о каких-то вшивых нацио-нал-патриотах, которых мы в в гробу видали? О том, что только немедленная приватизация спасет нас от коммунистов, тоже не сказал? Одни загадочные фразы о “травме народного сознания”? Какая там травма, если мы освободим народ от коммунистов? На руках нас будут носить. В общем, гоните вы этих непрошеных советчиков в шею».
Меня рядом не будет, чтобы возразить, что хлещут они мертвую лошадь, что коммунистический реванш — фантом вчерашнего дня, а имперский — реальность завтрашнего. Меня не будет, а они рядом, будут капать ему на мозги каждый день. Убедят в конце концов, что ни к чему нам варяги, сами с усами. И сдаст ведь меня Борис Николаевич. И захлопнутся передо мной все двери. И останусь я один как перст против бюрократической стены. Но идею не брошу.
Злоключения идеи. Конец
В конце концов, думал я, с американскими кандидатами в НСВ договориться смогу я, опираясь на ельцинский мандат, и сам. И они. представьте, в принципе согласились. А русскую его часть создам на общественных началах. И, представьте, создал. Хлипкую, но создал. Единственное, что оставалось, — это найти для нее сильного авторитетного лидера. Но тут вышла закавыка. С кем я только ни говорил, кому ни предлагал? Шеварнадзе? Но он, оказалось, собрался в Грузию. Станислав Шаталин, старый приятель, тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов, петербургский мэр Анатолий Собчак (с ним я даже в Душанбе слетал, чтоб улестить)? Все соглашались войти в НСВ, но руководить — ни в какую. Пришлось положиться на людей случайных. Результат был удручающий.
Один пример скажет все. В один из своих приездов в Москву нашел я на столе своего общественного НСВ телеграмму от Дэвида Рокфеллера: он будет в Москве проездом такого-то числа таким-то рейсом, готов задержаться на день для встречи с российскими членами НСВ, будет рад познакомиться лично. Просил встретить в Шереметьево-2. Увы, дата на телеграмме была двухнедельной давности. Никто Рокфеллера не встретил. Все мои переговоры пошли прахом. Боюсь даже представить себе, что он обо мне подумал.
А вот еще. Не успел я после этого вернуться в Нью-Йорк в унынии и в упадке духа, как Москва начала бомбардировать меня предложениями. От одного Фонда: «Уважаемый г-н Янов! Ваша идея чрезвычайно актуальна… Готовы немедленно оказать вам необходимую поддержку и содействие…».
А. Б. Чубайс Г Э.Бурбулис
Подписано: председатель Совета директоров Международного фонда академик Е. П. Велихов. От другого: «Уважаемый профессор! Вашу идею считаем своевременной и правильной. Готовы поддержать ее в материальном плане…». Подписано: заместитель Генерального директора ассоциации «Интертрейнинг» С. Лакутин.
И, наконец, даже от только что созданной Комиссии по гуманитарной и технической помощи при Президенте РСФСР: «Уважаемый Александр Львович! Зная Вас как видного ученого и общественного деятеля, человека, принимающего самое живое участие в судьбе России… приглашаем Вас в кратчайшее время приехать в Москву для обсуждения проблем формирования общественного неправительственного Совета». Подписано: председатель Комиссии, член Верховного Совета РСФСР В. И. Иконников.
Я опять был на седьмом небе. Но приехать немедленно не мог, все-таки у меня в Нью-Йорке работа, семья, дочь в рискованном возрасте, одним словом, свои проблемы. Но у меня ведь была организация НСВ в Москве. Та самая на общественных началах. Вот и поручил ей со всеми связаться, договориться о совместной работе. Но… повторилась история с телеграммой Рокфеллера. Не связались, не договорились. А Комиссии по гуманитарной и технической помощи и вовсе уже к моему приезду не существовало.