Такова оказалась цена той безыдейной «войны народов».
Кассандры
Нельзя сказать, что никто не предвидел этого кошмара. Первым был Уинстон Черчилль, совсем еще тогда молодой парламентарий, но уже имевший за спиной опыт войны в Индии, в Судане и в Южной Африке. «Войны народов, — предупредил он 13 мая 1901 года Палату общин, — не похожи на войны королей». И «кончаются они тотальным разгромом побежденных и едва ли менее опасным истощением победителей». А предстоит Европе именно война народов.
Если вспомнить, что в той же битве при Седане в 1870 году, в которой капитулировал Наполеон III и которую столько десятилетий не могли простить Германии французы, пало шесть тысяч (!) человек с обеих сторон и этим в общем-то ограничились потери во франко-прусской войне на поле боя. начинаешь понимать, с какой зловещей точностью предсказал ужас грядущей «войны народов» Черчилль. И насколько прав был Август Бебель, когда под громовой хохот в Рейхстаге заявил, что европейская война закончится революцией.
Но кто когда слушал Кассандр?
«Европа сошла с ума»
Когда известный полярный исследователь Эрнст Шаклтон после двух лет изоляции во льдах Антарктики добрался, наконец, в 1916 году до твердой почвы, он первым делом спросил, чем кончилась заварушка, начавшаяся в дни его отъезда. Ответ был такой: «Похоже, она никогда не кончится. Европа сошла сума».
Многие и впрямь сходили с ума. 28 июля того же года юный пехотинец Джордж Ли-Маллори описал родителям свой вчерашний полузатопленный окоп под Верденом: «Рядом плавали трупы, слышны были стоны умирающих, и никто не мог им помочь. потому что нельзя было поднять голову над бруствером, огонь ураганный. Не представляю, как я смогу жить после этого». Другие отчаянно искали смысла в том, в чем его не было. И, представьте, находили.
Лейтенант Гарольд Макмиллан (будущий премьер-министр) писал матери уже в 1915-м, что его солдаты не вынесли бы напряжения этой войны, «если б не верили, что это не бессмысленная бойня, а крестовый поход — чтоб навсегда покончить с войнами». Вот эта мысль и призвана была играть роль своего рода «заменителя» (substitute) смысла, если хотите, идеологии ПМВ. Она помогла многим не сойти с ума.
Нет спора, «заменитель» был слабый. Он не остановил предказанную Бебелем революцию ни в России, ни в Германии. И подтвердил пророчество Черчилля об «опасном истощении победителей» тоже. Но, главное, оказался он ложным: уже 21 год спустя, не успели зажить раны, потрясла Европу новая, еще более кровопролитная война.
Но — вот сюрприз! — та Вторая мировая война не породила революций и, в отличие от ПМВ. не сводила людей с ума. Она не была геополитической бойней, напротив, полна была смысла: эта первая в истории «война за идею», за великую идею свободы. И осталась она в истории как легендарная победа сил Добра над силами Зла, как светская версия Евангелия от Иоанна. А ПМВ что ж, так и запомнилась она величайшей геополитической катастрофой, бессмысленной, как все стихийные бедствия, подобной, допустим, библейскому Потопу.
Спор о наследстве ПМВ
Я понимаю, что многие не согласятся со столь категоричным суждением. Оппоненты могут сослаться на то, что разрушила все-таки ПМВ четыре европейские империи: Российскую, Оттоманскую, Австро-Венгерскую и Германскую — и подарила независимость многим народам. Могут — даже на то, что в Сараево до самого распада сербской мини-империи, известной под именем Югославии, стоял монумент Гавриле Принципу, одному из шести террористов, отряженных сербской контрразведкой для убийства кронпринца Франца Фердинанда. Гавриле повезло: он спровоцировал ПМВ.
Что ж, кому-кому, а сербам, казалось, было, что праздновать. Развалив с помощью России своего извечного врага, Двойственную империю, они создали именно то, чего, как мы помним, боялся начальник ее Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф, — свою мини-империю. Только и для них кончилось, как мы знаем, наследство ПМВ плохо. Кончилось распадом Югославии, а когда «собиратель сербского мира» Милошевич попытался воссоздать империю силой, — и вовсе постыдным провалом.
Сошлются, быть может, оппоненты на независимость Литвы, Латвии, Эстонии, Венгрии, Чехословакии и Польши, образовавшихся в результате распада Российской и Двойственной империй. Так и тут все было совсем неоднозначно. И не исключено, что горько пожалели о распаде Двойственной империи Венгрия и Чехословакия, когда вместе с Польшей оказались сателлитами «второй» Российской империи, которая и сама была, как мы помним, порождением ПМВ. Особенно Венгрия в 1956 и Чехословакия в 1968. О прибалтийских государствах я уже и не говорю: они просто аннексированы были этой «второй» империей.
В том и состоит третий урок ПМВ, что все ее наследство оказалось неустойчивым, зыбким, обманчивым. Начиная с мира в Европе, который зашатался задолго до Мюнхена, едва предшественник «балканского мясника» Гитлер выступил в роли «собирателя германского мира». Тем более, что и сама гитлеровская Германия тоже ведь была косвенным порождением ПМВ. А теперь сравним удивительно разные итоги двух мировых войн XX века.
Немного теории
Хотя «теория, друг мой, сера», как уверял Фауста Мефистофель, и был прав, конечно, но пришло тем не менее время подвести итоги и этого сравнения. Придется читателю немножко поскучать. В конце концов фактов он уже получил воз и маленькую тележку. А без теоретического осмысления актуальный урок этого сравнения повиснет в воздухе.
Тогда как ПМВ была войной безыдейной, во Второй мировой представлены были целых три идеологии. Одна сторона воевала под знаменами двух универсальных идеологий — либеральной и социалистической, — другая под знаменем противостояния германского мира всему остальному миру, т. е идеологии националистической, чья привлекательность (арреаl) не могла, по определению, выйти за пределы нации.
Даже страны «оси», как Япония, руководствовались собственными интересами. И не торопились в решающий час помочь партнеру. Они ведь могли добить СССР, если бы, когда немцы подходили к Москве, ударили с востока. Сибирские дивизии, которые спасли Москву, увязли бы в этом случае в восточной войне.
Но даже и такой финал русско-германской войны не изменил бы результата Второй мировой. Не удержала бы Германия своих гигантских завоеваний, рухнула под их тяжестью. Короче, при любых обстоятельствах националистическая идеология обрекала Германию на изоляцию и, следовательно, на неминуемое поражение.
То же самое относится и к сектантскому фундаментализму. Никто, даже Аль-Каида, не говоря уже о Саудовской Аравии, не поможет в решающий час новоявленному Исламскому государству во главе со самозванным халифом аль Багдади, объявившему себя «собирателем суннитского мира» (еще один «собиратель»). Тем более, что бросил он вызов единственной сегодня универсальной идеологии. Халифат оказался в ситуации гитлеровской Германии и обречен, сколько бы локальных побед он еще ни одержал.
Абу Бакр аль-Багдади В. В. Путин
Вот к чему подвели нас теоретические итоги сравнения двух мировых войн. Наследницей Второй мировой под знаменем универсальной идеологии оказалась Европа. А наследников ПМВ осталось в мире лишь два: Халифат да путинская Россия, хотя и тот и другая пытаются присвоить националистическую идеологию Второй мировой. Это, однако, исход изменить, как мы видели, не может. Обречены наследники. Таков, похоже, актуальный теоретический урок сравнения двух мировых войн.