Иногда помогали презрительные реплики. Так, в ответ на выступление некоего профессора Сергеева, неизвестно откуда взявшегося крикуна, даже не делегата, провозгласившего в сто первый раз, что спасение России — план, план и еще раз план, без всякого гибельного рынка, председательствовавший Рыжков спросил у зала: «Хорошую новость нам сообщили? Не мы ли с вами десятки лет прожили при системе, которую он предлагает?». И когда зал рассмеялся, твердо заявил: «Концепции стабилизации экономики без перехода на рыночные отношения не существует».
Н. И. Рыжков А. Н. Яковлев
Но пойдем по порядку. Застопорился съезд по первому же, процедурному, как ни странно, вопросу: заслушивать ли отчеты членов Политбюро вместе с докладом генсека или отдельно? Горбачев предложил от имени подготовительного совещания, чтобы, как всегда, вместе. И тут взметнулось московитское меньшинство: нет, отдельно! Два дня по этому, ничтожному, на первый взгляд, поводу препирались. Горбачев превозмог. Но «против» голосовало 1268 делегатов, та самая «непримиримая тысяча». Чего она на самом деле добивалась, никто, однако, пока понять не мог.
Отчитались члены Политбюро. Одних выслушали спокойно, других «захлопывали». Яковлев, между прочим, сказал, что «Перестройку лихорадит опоздание-но не задержки в работе Политбюро, а историческое опоздание». В смысле: начинать надо было куда раньше. Но едва он сел на место, председательствовавший Лукьянов зачитал записку. Требовали-ни больше, ни меньше-голосовать оценки каждому члену Политбюро в отдельности. Прямо так, по пятибалльной системе. Вот тогда и стал ясен замысел всей процедурной катавасии: отсечь генсека от тех членов Политбюро, которых намеревались забаллотировать, просто «поставить им двойки, потом исключить из партии», как признался один простодушный московит. Конкретно имелись в виду, конечно, Яковлев и Шеварднадзе, правая и левая рука Горбачева. И съезд за это проголосовал. «Болото» пошло за московитским меньшинством, превратив его в большинство. С тем и ушли на обед.
А. И.Лукьянов
Насколько можно расшифровать замысел московитов, состоял он в следующем. Самого генсека менять пока не решались, тем более что сильной альтернативы у них в середине 1990-го не было, особенно после того, как ушел в кусты Лигачев, согласившись баллотироваться лишь в заместители генсека. Полагали, видимо, что достаточно отсечь ему обе руки, и он станет для них легкой добычей. Но Горбачева ПРЕДУПРЕЖДАЛИ (только на последующих пленумах ЦК решились требовать его отставки, доживи КПСС до своего XXIX съезда, не сносить бы головы и ему). Но тут нашла коса на камень.
Как рассказывал впоследствии Яковлев, во время обеденного перерыва Горбачев собрал Политбюро и сказал, что если делегаты не откажутся от принятого ими решения, он положит мандат на стол и покинет съезд. После обеда он взял слово и, хотя и не повторил свою угрозу буквально, но обратился к залу и впрямь жестко: «Давайте поговорим. Итак, мы приняли решение заслушать каждого члена Политбюро… а потом заняться их оценкой. За это вы все проголосовали. Вы не забыли, что за это проголосовали? Нет. Значит, сделали это сознательно… И сейчас я вам прямо скажу: если вы хотите похоронить партию, тогда давайте будем идти этим путем… Подумайте о том, что я вам сказал… И думайте крепко».
После этой суровой отповеди съезду Горбачев прочитал записки, поступившие в президиум. Один делегат писал, что отчеты членов Политбюро даже не обсуждались, как же можно ставить оценки на основании одних эмоций? Другой напомнил о 1937 годе и призвал не превращать съезд в судилище толпы. Сработало. На этот раз сработало: переголосовали. И с перевесом в тысячу голосов решили оценок не ставить. Это не значило, однако, что «болото» перешло на сторону партийной интеллигенции. Скорее, подчинилось тому, что я назвал бы аурой первого лица, государя, если угодно, автократора.
Отыгрались московиты на выборах в новый Центральный комитет. Прошел даже известный уже нам и высмеянный Рыжковым крикун профессор Сергеев, не делегат съезда, не представлявший никакую партийную организацию. Зато Лацис, который представлял миллион коммунистов Москвы, получил наибольшее число «черных шаров» (почти столько же получил Шаталин). Демократы не смогли помочь Горбачеву. Он помог им. И он это запомнил. Таков был первый итог этого съезда. Вторым был публичный выход из партии Ельцина.