Конечно, Дудаев мог отказаться от предложения ОБСЕ (что маловероятно: обратиться к международной организации, лишь затем, чтобы отвергнуть ее арбитраж, это слишком даже для советского генерала). Но в этом случае он был бы полностью изолирован, имел бы против себя весь мир. А демократы имели бы в руках живую, практическую альтернативу войне, а не одни лишь призывы к правам человека. Увы, никому в Москве и в голову не пришло договариваться с Европой о совместном решении конфликта. Похоже, прав был Герцен, когда сказал: «Боюсь, что без западной мысли русский собор так и останется при одном фундаменте».
Муки демократов
Дальше я буду следовать воспоминаниям покойного — мир праху его! — Лациса, члена Президентского совета. И тому, что описал он в своей книге «Тщательно спланированное самоубийство», и тому, что Отто Рудольфович мне рассказывал. В ужасном ведь положении оказались собравшиеся в Президентском совете демократы. Они были решительно против войны в Чечне, а война надвигалась неумолимо. От первого — кошмарного-штурма Грозного, о котором мы говорили, Россия отмежевалась. Это, мол, антидудаевские чеченцы предприняли по собственной инициативе — на российских танках. А когда дудаевцы продемонстрировали на весь мир пленных русских военнослужащих, неуклюже оправдывались, что то были добровольцы, ополченцы, и российское правительство никакой ответственности за них не несет (знакомые гебешные фокусы, не правда ли?) Формально срок ультиматума Дудаеву истекал лишь 12 декабря.
А 10-го на экранах телевизоров появился помощник президента Виктор Илюшин, известивший граждан, что Президент госпитализирован (в связи с операцией на носовой перегородке). Даже Илюшин мог общаться с ним отныне только по телефону. Это означало, что доступ к Ельцину имеет лишь Коржаков. Между тем, по сообщениям иностранной прессы, продвижение к Чечне российских войск из Моздока в Осетии уже началось, не дожидаясь ответа на ультиматум.
Кто-то в Кремле очень хотел «маленькой победоносной войны» во что бы то ни стало. В Президентском совете были уверены, что цель Коржакова — смещение Черномырдина и замена его своим человеком — Олегом Сосковцом. По сути, у них на глазах повторялось нечто вроде августовского путча 91-го (вплоть до внезапного исчезновения президента). Только «политику реформ должна была прихлопнуть не реваншистская оппозиция, а убогое самовластье кучки авантюристов, не способных ни на какую осмысленную политику, даже реакционную».
Ирония ситуации заключалась в том, что путч был сорван сокрушительным поражением российской армии. Ни маленькой, ни тем более победоносной войны не получилось. Но, в конечном счете, конечно, Россия проиграла эту войну потому, что большинство населения ее не одобряло и «как раз в этот момент имело возможность выразить свое неодобрение самым действенным способом: сместить Президента на предстоящих выборах. Стало ясно, что Ельцин проиграет выборы, если не замирится».
Но и на этом не закончились муки демократов, все еще остававшихся в Президентском совете (почему они там во время этой безумной войны оставались, скоро объяснит сам Лацис). Летом 95-го террористическая группа Басаева захватила городскую больницу в Буденновске. Заложниками оказались около двух тысяч человек: люди, предварительно захваченные террористами в городе, и медперсонал и пациенты больницы, в том числе и женщины с новорожденными детьми. После тяжелых телефонных переговоров, за которыми с замиранием сердца следила вся страна, террористы скисли — отказались от политических требований, и премьер Черномырдин обещал выпустить их в Чечню, если они освободят заложников. Басаевцы согласились, но с условием-до границы их должны были сопровождать 113 заложников (депутат Сергей Ковалев и журналисты Известий предложили себя в качестве добровольных заложников взамен остальных пациентов больницы, отпущенных на свободу). Остался в памяти от этого жуткого эпизода экспресс-опрос общественного мнения о том, что следует делать с автобусами, покуда они катились к границе. 12 % опрошенных (и два члена Президентского совета, которых Лацис отказался назвать) высказались за то, чтобы РАССТРЕЛЯТЬ автобусы в пути. Вместе с заложниками и несмотря на честное слово, которое дал террористам от имени России Черномырдин.
Ш. Басаев с заложниками В. С. Черномырдин
А потом был ужас Первомайского в январе 96-го. На этот раз группа Радуева захватила поселок и угрожала убить всех его жителей, если Россия не выведет войска из Ичкерии. Потом, правда, и радуевцы скисли — и просили только выпустить их живыми. Военные, однако, разъяренные неудачей в Буденновске, решили снести поселок с лица земли с помощью артиллерии. Вместе с жителями, разумеется. Такого зверства Лацис, конечно, вынести не мог. Вышел из совета, хлопнув дверью. Написал открытое письмо Ельцину, расставив все точки над «1». Вот текст.
«Ваши решения в связи с войной в Чечне сделали безнравственной любую позицию, которая может быть истолкована как хотя бы косвенная поддержка таких решений. Разумеется, это было ясно сразу после начала этой ненужной войны. И для Вас, думаю, не секрет, что некоторые члены Президентского совета тогда же обсуждали возможность выхода из него. Нас остановила призрачная надежда на то, что наш голос против войны будет хоть чуть-чуть слышнее, если мы будем протестовать против нее как члены Президентского совета России. Сейчас-то понятно, сколь наивно это было, хотя начало переговоров после Буденновска, казалось, подтверждало реальность надежд… Приказ о штурме Первомайского после того, как Радуев отказался от всех политических требований, означал, что заложники будут убиты, несмотря на то, что есть возможность их спасти. Сегодня генерал от безопасности А. Михайлов открыто заявил, что освобождение заложников не является целью операции. Люди, чьими советами Вы пользуетесь, в очередной раз превратили морально-политическое поражение дудаевцев в поражение России. Не исключено, что они надеются таким образом укрепить Ваши шансы на переизбрание. Думаю, это роковая ошибка».
Письмо было опубликовано в Известиях. На следующий день хлопнул дверью Гайдар, добавив, что его партия «Демократический выбор России» не будет голосовать за Ельцина на предстоящих выборах. В тот же день вышел из совета и отказался от поста председателя Комиссии по правам человека Сергей Ковалев, а еще через день покинул совет главный автор «ельцинской» Конституции Сергей Алексеев. Лацис клялся, что у него и в мыслях не было вызвать такой демарш. Наверное, просто совпадение, говорил он. Но, добавлял: счастливое совпадение, раз помогло спасти заложников. И вообще покончить с этой проклятой войной.
Заключение
Уже полгода спустя предстояла следующая эпопея: президентские выборы. И перед неумолимым, как железный каток, наступлением Зюганова (на этот раз «красные» подмяли под себя все другие фракции реваншистской оппозиции, и она опять, как в 92-м, сошлась на едином кандидате) все роли поменяются. Но об этом в следующей главе. А от чеченского экзамена осталось странное ощущение НЕНАДЕЖНОСТИ всех, кому пришлось его сдавать. Ненадежны оказались генералы, не предвидевшие сложностей городской войны, даже того, что в солдат будут стрелять из окон и с крыш, словно бы ожидавшие, что чеченцы встретят их — рать на рать — в чистом поле.
Ненадежны были институты, в особенности МВД, три года наблюдавшее, как назревает в Чечне криминальный нарыв и не забившее тревогу. Ненадежны оказались либералы, позволившие обиде на Запад ослепить себя и не нашедшие из-за этого практического плана, способного остановить войну. Ненадежен оказался, наконец, и сам Президент, «царь Борис», как лишь отчасти в шутку его называли, доверившийся проходимцу Коржакову, который незаметно вышел за пределы «денщика при барине», как назвал его Гайдар, и попытался определять политику страны. Сумеет ли такой царь провести Россию через рифы переходного периода?
На тройку с минусом сдала великая страна чеченский экзамен. И ничего хорошего это ей не предвещало.