Как видите, вопреки сегодняшним пропагандистам, все-таки кое-что получил Горбачев за «сдачу» этой паршивой, позорной стены. Например, теперь можно было отказаться от опустошающего бюджет и разоряющего страну военного паритета. Но… И тут начинается самое интересное: НЕ ПОСМЕЛ Горбачев, сколько я знаю, отказаться от этой «священной коровы» ВПК и генералов, даже когда нужда в ней отпала напрочь, и страна разорялась.
Нет, он никогда не отказывался от возможности сократить вооружения, он с энтузиазмом за нее хватался и сам предлагал. Однажды даже чуть не уговорил Рейгана полностью отказаться от ядерного оружия (не могу даже предположить, что стал бы теперь делать Путин, если бы удалось это тогда Горбачеву: ведь это лишило бы нынешнего президента РФ его единственного козырного туза). Но все это-лишь на основе строгого паритета. Мы сокращаем-и вы сокращайте! Словно в одной этой области «холодная война» никогда не кончилась. Странно-вы не находите? — для человека, без колебаний сокрушавшего ее во всех других областях. Так чем объяснялась эта странность?
Не очень, как и его генералы, верил в добрую волю Запада и держал камень за пазухой? Или, как полагал Шаталин, нашептывали Горбачеву всякие ужасы «аппаратчики» (отсюда его рекомендация «немедленно отказаться от поста Генерального секретаря ЦК КПСС» и предположение о «мистической подозрительности к демократам»)? Или, наконец, из самого тривиального СТРАХА перед этими генералами?
Так или иначе, авторам шаталинской программы горбачевские страхи были до лампочки, и одной из их главных мишеней как раз и было существенное сокращение военных расходов, безжалостно СОКРУШАВШЕЕ паритет.
Так не предупреждением ли генералов, что ЭТОГО армия не допустит, была сентябрьская мобилизация элитных частей на уборку картофеля? И не его ли опасался Горбачев, наспех похоронив программу «500 дней»? Не того ли, то есть, что и впрямь произошло год спустя? О танках в Москве я говорю. Уверены вы, читатель, что Горбачев повел бы себя в этом случае, как повел себя 19 августа 1991 года Ельцин? Можете вы представить себе Горбачева на броневике?
Такая вот гипотеза.
Послесловие
Задумана была эта глава как рассказ о драме Перестройки, одной из печальнейших в русской истории XX века повестей, давшей нам возможность и вдохнуть глоток европейской свободы, и почувствовать, как хрупка и уязвима она в России, эта свобода. Показать это хотел я через драматическую судьбу одного человека, которому судила история стать ключевым персонажем Перестройки. Судьбе Станислава Сергеевича Шаталина и посвящена, собственно, львиная доля этого текста. Добавлю лишь, что его как раз я вполне могу представить себе на броневике. Бесстрашный был человек, да будет земля ему пухом.
Но — надеюсь, Стасик, где бы он сейчас ни был, простит мне это-как-то помимо моей воли ворвалась в текст и стала в нем центральной судьба другого человека, самого инициатора Перестройки — Михаила Сергеевича Горбачева, со всеми его играми и страхами, со всеми вопросами, на которые он не сумел найти ответов. Наверное, нельзя писать о Перестройке, отделавшись от Горбачева дежурными словами. Громадная фигура, наравне с великими историческими неудачниками, как Сперанский или Александр II.
Да, вопросы остаются. Главный герой моей повести ушел, так и не узнав на них ответа. Да и мы можем их, эти ответы, только предполагать. Пока что. Потому и не стал я ничего менять в этом тексте.
Глава 3
КОМУ НУЖНА БЫЛА ПЕРЕСТРОЙКА?
Похоже, мы настолько увлеклись жаркими экономическими баталиями за выживание Перестройки, что совсем забыли о том, как поживал на закате СССР сам главный герой (или героиня, если хотите) всего нашего предприятия — Русская идея в ее советской инкарнации. Речь, конечно, о Русской партии, как она сама себя назвала. Мы оставили ее во второй книге в начале 1980-х измельчавшей, растерявшей идеалы своего героического оппозиционного прошлого, все дерзкие проекты своих «шестидесятников». Больше и слышать она не хотела ни о «вооруженном свержении коммунистической олигархии», подобно ВСХОН, ни о географическом отделении от этой олигархии в полупустой Сибири, подобно «Вече», ни о «православном возрождении», к которому звал ее Солженицын. Теперь она пробавлялась, как мы помним, главным образом доносами в «родной Центральный комитет» и ни к чему, кроме «ключевых постов» в советской империи, больше не стремилась.
«Посты», как уверены были ее идеологи, могли-по мере вымирания кремлевских старцев — достаться только ей. Просто потому, что никаких других кандидатов на них не было. Не горстке же «сиониствующих», в самом деле, доверят народ и партия сохранить «величие державы». Что до состояния экономики страны, оно интересовало Русскую партию меньше всего. В этом она ничего не понимала — и не хотела понимать. То был удел «сиониствующих», какого-нибудь Леонида Абалкина или Станислава Шаталина, которых она не уставала разоблачать. В этом и состояла первая ошибка национал-патриотов: они были убеждены, что СССР и Госплан — это навсегда. Так и проморгали катастрофический упадок империи.
Вот эта идейная пустота и сделала Русскую партию с началом Перестройки легкой добычей фашиствующей черносотенной «Памяти», из рядов которой вышли вожди реваншистской оппозиции, вроде Александра Дугина или Александра Баркашова (не говоря о десятках других, менее известных «памятников»). На первых порах эти новые и не скрывали своей политической ориентации. Довольно вспомнить громкое интервью Баркашова, в котором он объявил себя «национал-социалистом, из тех, кого на Западе называют наци» или мрачные проповеди Дугина, которого даже Кургинян публично называл фашистом, чтобы понять, как бесславно закончила свои дни Русская партия.
Вторая ошибка
По версии пришедших ей на смену реваншистов, именно этим вакуумом, созданным кончиной Русской партии, растворившейся в подброшенной с Запада «Памяти», и объясняется неожиданное — и массовое-явление на политической арене Перестройки неизвестно откуда взявшихся демократов. И в самом деле, как «в стране с четырьмя сотнями диссидентов, две трети из которых были агентами КГБ, образовались вдруг какие-то «народные фронты» с сотнями тысяч членов»? (Ю. Мухин). Откуда вообще в России Перестройка? Кому, кроме этой жалкой диссидентской тусовки, она нужна была?
Ну, Западу, это само собой: «расчленение России было стратегической целью Запада на протяжении веков» (С. Лебедев). В.В. Путин в недавнем Послании Федеральному собранию назвал то же самое более скромным термином «сдерживание». Дескать, стоит России подняться с колен, и «наши западные партнеры» тотчас бросаются ее «сдерживать». Поэтому, должны были понять его слушатели, связаны санкции вовсе не с тем, что происходит на Украине, а именно со «стратегической целью Запада». Не будь Украины, придумали бы что-нибудь другое. Национал-патрио-ты, однако, дипломатическим протоколом, в отличие от Путина, не связаны и режут правду-матку.
И уж, во всяком случае, в том, что прикончившая Русскую партию «Память» была сознательно подброшена в советскую политическую жизнь какими-то внешними силами, чтобы скомпрометировать «патриотов», они, как мы помним, не сомневаются. Разногласия касаются лишь того, какие именно силы ее подбросили. Впрочем, «неважно, кто именно «вел» памятников-КГБ, ЦРУ, МОССАД или все вместе-дело было сделано» (С. Лебедев).
В этой версии масса противоречий. Трудно, согласитесь, допустить, что ЦРУ или МОССАД сотрудничали с реваншистским КГБ. Тем более что цели их были противоположны: КГБ пытался сохранить империю, а те видели в ней угрозу миру. Еще труднее объяснить, почему те же национал-патриотические идеологи с пиететом относятся к такому, скажем, «подброшенному памятнику», как Дугин (ныне авторитетный член Из-борского клуба). Даже «наци» Баркашова и поныне трактуют ведь они как героя Октябрьского контрреволюционного мятежа 1993 года. Вяжется это с их «под-брошенностью»? Впрочем, в отличие от слушателей В. В. Путина, прекрасно понимают эти идеологи, что одной «стратегической целью» объяснить конкретные действия Запада нельзя. Нужно что-то еще, более актуальное и существенное. Мы скоро увидим, что именно имеют они в виду.