О последнем крестовом походе, в ходе которого крестоносцы разграбили Константинополь, рассказано подробно. Читатель, я думаю, догадался почему. Во-первых, крестоносцы были «еретики-латины», а «латинов» епископ ненавидит не меньше какого-нибудь базилевса. Во-вторых, озабочен он, как мы видели, совсем другим — судьбой «вертикали власти», если попадет она в руки преемника. До Малой Азии ли ему было?
Так или иначе, отвоевать ее базилевсы не смогли. Еще очевиднее стала угроза с Востока в 1352 году, когда турки переправились через Дарданеллы в Европу и уже два года спустя захватили Галлиполи, а еще через семь лет-Адрианополь. Смертельные оттоманские клещи сомкнулись вокруг Константинополя. И судьба его могла быть решена еще тогда, за много десятилетий до конца, если бы турки, словно играя с византийцами в кошки-мышки, не решили сначала завоевать Балканы.
В 1389 году они разгромили на Косовом поле сербов, три года спустя завоевали Македонию и еще через четыре года Болгарию. Турция стремительно вырастала в европейскую сверхдержаву. Трудно себе представить, чтобы сдержать ее натиск на Византию в XV веке смогла бы даже объединенная Европа. Во всяком случае, она не сумела защитить не только православный Константинополь, но и католический Будапешт, и два общеевропейских ополчения, посланных Папой на выручку Константинополю, были уничтожены турецкими янычарами.
Но ведь до 1362 года у турок даже янычарского корпуса еще не было. Короче говоря, в середине XIV века — вот когда следовало думать об угрозе с Востока. Тогда и нужно было создавать единый фронт с Европой, развивая успех первого из Палеологов, Михаила VIII. В этом случае можно было бы. по крайней мере, использовать редкую историческую удачу: в 1402 году Тамерлан наголову разгромил турок в битве при Анкаре, заперев султана Баязида I в железную клетку, которую долго возил с собой. Вот когда еще можно было совместными усилиями отбросить оттоманов обратно в Азию.
Увы, византийские вдохновители отца Тихона, уверенные, как и он, в «необъяснимой и генетической ненависти Запада к православной империи», и думать о едином фронте с Европой не желали. Почти до самого конца борьба с «латинами» была для них важнее выживания своей страны. Очнулись, когда было уже поздно и помощь Европы ничего больше изменить не могла. Так и привели они империю к гибели.
Таков был последний византийский урок. Право, очень уж надо не любить свое Отечество, чтобы желать ему ту же гибельную геополитику и, стало быть, ту же судьбу. При всем том, частично смягчает вину епископа предсказание, пусть нечаянное, что комбинация такой геополитики с неразрешимой проблемой «преемственности власти» лишает путинскую Россию будущего.
Приложение 4
В ДРУГОЙ РЕАЛЬНОСТИ?
Нельзя сказать, что недавняя публикация Сергея Лаврова в журнале «Россия в глобальной политике» («Историческая перспектива внешней политики России») вызвала хоть сколько-нибудь серьезный интерес в российских СМИ. Даже в издании, где появилась статья, сопровождали ее (на момент написания этих строк) лишь два (!) комментария, да и те сводились к дежурному «Спасибо, Сергей Викторович!». Между тем обращение министра иностранных дел России к ее истории — событие незаурядное и заслуживает, казалось бы, тщательного и подробного анализа. Но его не было. Мне он, во всяком случае, не встретился. Что, согласитесь, в принципе, странно: просто интересно ведь узнать, что думает о прошлом своей страны один из высших ее руководителей. Но не заинтересовались почему-то опусом министра серьезные мыслители в России, а несерьезные отнеслись к нему иронически. Почему?
Ниже я попытаюсь ответить на этот вопрос, пройдя вместе с автором спектр проблем, возникавших на протяжении русской истории. Пока что лишь первое впечатление: опус Лаврова внушает некоторое подозрение по поводу того, в одной ли с ним реальности мы с читателем обитаем. И слишком уж часто эти подозрения перерастают в сомнения. В смысле, не похоже…
Несмотря даже на то, что тезис, которым Лавров открывает свой опус, касается действительно важнейшей проблемы. «На протяжении, по крайней мере, двух столетий, — говорит он, — любые попытки объединить Европу без России неизменно заканчивались трагедией». Подтекст прозрачен: не пришло ли время объединиться, избежав новой трагедии? Я не знаю никого, кроме разве членов Изборского клуба, уверенных в «необъяснимой и генетической ненависти Запада к православной империи», кто не приветствовал бы такой тезис.