Еще о художествах Запада
Там, конечно, помнили о яростной волне реваншизма, не утихавшей в послевоенной Германии вплоть до 1960-х. Ее ведь не только разделили на части, ее буквально искромсали. Страну наводнили миллионы «перемещенных лиц» из Восточной Пруссии, доставшейся России, из Судетской области, доставшейся Чехословакии, из Силезии, доставшейся Польше. И страна бурлила реваншем. В СССР его, понятно, разоблачали. «Реваншизм» стал позорной кличкой в советской прессе. Но… постепенно все улеглось. Рынок и впрямь все расставил по местам.
Точно так же, полагали на Западе, все уляжется и в России. Тем более что ее никто не кромсал, и никакие «перемещенные лица» там не бунтовали, все остались в бывших советских республиках. Кому могло тогда прийти в голову, что именно это обстоятельство станет главным инструментом реванша, сложившись в XXI веке в фантасмагорическую имперскую концепцию «Русского мира»?
Западу, во всяком случае, не пришло. И потому он изо всех сил хлопотал о превращении России в ядерную сверхдержаву. Только ей должны были достаться все ядерные силы бывшего СССР. Белоруссия, правда, рассталась с ними без особых сожалений, Казахстан упирался, а Украине буквально выкручивали руки, проверяли и перепроверяли — все ли отдала России? До последнего гвоздя!
Так в дополнение к идентичности сырьевого придатка Россия обрела еще и ядерную идентичность. Сегодня трудно себе представить, как выглядел бы мир, не хлопочи о ней Запад так прилежно. Сакрального Херсонеса точно не было бы. Но Прибалтика-то никогда не была ядерной. Что ж, и Нарва сгодилась бы как платформа для «Русского мира». Чем хуже «Нарванаша»?
Короче говоря, постсоветской России верили безгранично, куда больше, чем послевоенной Германии. Там, по крайней мере, стояли войска НАТО, с Россией же все строилось на доверии. Знали, конечно, о реваншистских настроениях среди силовиков. Краем уха слышали и о «непримиримых» маргиналах. Но стране, сокрушившей коммунизм, да не справиться с маргиналами? Прогремевшие на весь мир события: путч 1991 года, вооруженный мятеж 1993-го, опасная близость к президентству «несогласного» Зюганова в 1996-м-«патриотическая истерия» и примаковская «петля над Атлантикой» в 1999-м, должны были, казалось, насторожить Запад. Как-то слишком уж значительны оказывались эти «маргиналы». Не насторожили. Прошляпили.
Может, дело в том, что на Западе практически ничего не знали о повторявшихся «патриотических истериях» XIX века, которые мы так подробно рассмотрели в первой книге? Не знали о том, как глубоко уходят корни реваншизма в России и какая мощная стоит за ним традиция? Может быть. Во всяком случае, там, подобно Гамлету, не подозревали, до какой степени неблагополучно обстоит дело в Датском королевстве.
Не подозревали, пока 10 февраля 2007 года не услышали из уст президента Путина, что, говоря словами реваншистских идеологов, «Россия претендует на статус одного из ведущих акторов мировой политики». Претендует при этом, опираясь не на культурное превосходство, не на «интеллект», о чем в свое время говорил Сергей Степашин, и даже не на экономическую мощь (в этом смысле на статус «одного из ведущих акторов мировой политики» Россия имеет ровно такое же право, как, допустим, Испания, даже меньше, поскольку при сопоставимом ВВП почти вдвое проигрывает Испании в расчете на душу населения). Так на чем же основывает Россия свои непомерные претензии, если и культурно, и экономически она всего лишь вполне средняя европейская страна? Неужели исключительно на своей сегодняшней ядерно-сырьевой идентичности, сформировавшейся, как мы видели, усилиями Запада?
Отчасти. Но еще, как бы странно это ни звучало, на все той же географии. На 17 млн кв. километрах земной суши, на своей гигантской величине, которую ее нынешние правители, в согласии с большинством населения, перепутали с величием. Вот чего, боюсь, не поняли ни Степашин, ни Тренин.