Все это так напоминало патриотическую истерию 1853 года, приведшую к Крымской войне, и если бы мы не знали, что как раз в это время Бисмарк был прусским посланником в Петербурге, можно было бы подумать, что сценарий истерии, потрясавший страну в середине 1870-х, написан той же рукой. На самом деле Бисмарк лишь подсмотрел слабость России, ее «соловьевский недуг» и, блистательный манипулятор, просто подсказал, надо полагать, этот опыт туповатому наследнику. И тот послушался. Как иначе объяснить знаменитое замечание Бисмарка «принято думать, что политика России коварна и хитроумна. На самом деле она наивна»? Он уже воспользовался ее наивностью в 1860-е, а теперь хотел воспользоваться ею снова.
Хронический «нарушитель баланса», совсем недавно разгромивший поочередно Данию (в 1864), Австрию (в 1866) и Францию (в 1870), Бисмарк позарез нуждался теперь в имидже европейского миротворца. Он уже объявил изумленной Европе, что она должна видеть «в новой Германии оплот нового мира». Теперь требовалось подтвердить слова делом. Для этого и понадобилась ему снова Россия. Разумеется, он не мог бы и в 1860-е без ее помощи так грубо, с тевтонской бесцеремонностью «нарушать баланс». Тогда он уговорил Горчакова прикрыть его тылы. Взамен обещал-что бы вы думали? — вечную дружбу, обвел, что называется, вокруг пальца. Горчакова, впрочем, Бисмарк откровенно презирал, называл «Нарциссом своей чернильницы». Так и просится на язык: ай да Горчаков! Не пожалел усилий, чтоб создать сильнейшего врага Росии. Но в 1870-е придумал Бисмарк новую комбинацию.
Комбинация была простая. Разжечь в России патриотическую истерию, как в 1853-м, сломать с ее помощью сопротивление царя, вынудить его объявить войну Турции. А он, Бисмарк, соберет международный Конгресс в Берлине и выступит в роли восстановителя «баланса». Как и подобает гроссмейстеру международной интриги, Бисмарк играл на нескольких досках. Как хозяин Конгресса, он уж постарается и о том, чтобы в результате войны Россия получила шиш, зато обиженная им Австрия — хороший куш территории за счет побежденной Россией Оттоманской империи. А Горчаковым можно было пожертвовать, в конце концов, мавр свое дело сделал, мавр может идти.
И все, представьте себе, рассчитал правильно. Когда война стала неминуемой, Горчаков в панике бросился за советом к «вечному другу». Бисмарк посоветовал заранее договориться с англичанами (все-таки их флот у Принцевых островов, в двух шагах от Константинополя) и с австрийцами (всегда могут отрезать наступающую армию от ее баз). Те самовольного нарушения «баланса», конечно, не позволят. Но если пообещать им кусок добычи, могут и согласиться. Договоритесь, и с Богом, воюйте. Горчаков послушался.
Англия поставила условия: во-первых, о Константинополе речи быть не может, а во-вторых… остров Крит ей не помешал бы. Австрия просто потребовала себе приличный кусок Балкан по собственному выбору. Пришлось соглашаться. По секрету, конечно, от «партии войны» в Петербурге. Россия объявила войну Турции. Все шло по плану «вечного друга России».
Война оказалась тяжелой, потери были громадные. Половина армии полегла только под Плевной. Турки капитулировали лишь в феврале 1878-го. Но, как доносили в Петербург с театра военных действий, «наше победное шествие совершается теперь войсками в рубищах, без сапог, почти без патронов, зарядов и артиллерии». Какой уж там фантом!
Результат, как и планировал Бисмарк, был зафиксирован на Берлинском Конгрессе в июне 1878-го. Черногория получила независимость, Болгария-автономию. Как и положено было по правилам игры в «вестфальском мире», Англия и Австрия, не пролив ни капли крови, получили свое: одна — Крит, другая — Боснию и Герцеговину. Нужно ли говорить, что Россия, заплатившая за все это большой кровью и едва избежавшая дефолта, получила, как и запланировал ее «вечный друг», — шиш… «Горчаков и Шувалов. — заметил французский историк, — к великому своему изумлению не нашли у Бисмарка того расположения к России, на которое они рассчитывали: одно лишь холодное и суровое беспристрастие, ни малейшей поддержки ни в чем».