Наряду с протеизмом экстенсивного типа – превращением во множество разных объектов, в ИП распространена и другая гиперболическая тенденция – к перерастанию интенсивного смежностного любования одним объектом в полное отождествление с ним. Назовем этот тип случаев любовным тяготением. В роли «виртуального иного» выступает тут не целый мир, а некий единичный объект.
Иногда метаморфоза индуцируется, по принципу подражательного желания, той любовной энергией, которой заряжен сам объект, вернее, смежная пара объектов. Пример – начало стихотворения Саши Черного «Послание второе» (1908).
Хорошо сидеть под черной смородиной <…> И следить за тучками легкомысленно-легкими. Хорошо объедаясь ледяной простоквашею <…> Смотреть с веранды глазами порочными, Как дворник Пэтэр с кухаркой Агашею Угощают друг друга поцелуями сочными. Хорошо быть Агашей и дворником Пэтэром <…> Начав с конца роман перед вечером, Окончить утром – дуэтом храпения.
От серии смежностных инфинитивов (сидеть под; следить за; смотреть, как) сюжет переходит к мысленной метаморфозе (Хорошо быть…). Этот скачок совершается под магнетическим воздействием наблюдаемого любовного контакта, описанного к тому же в общих для обеих сторон терминах – гастрономических (о себе: Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею; о них: Угощают друг друга поцелуями сочными).
Любовная фиксация на объекте не обязательно носит эротический характер. В «Ученике» Цветаевой (1921; № 302) она предстает в виде не менее тропогенной преданности священной фигуре Учителя:
Быть мальчиком твоим светлоголовым, <…> За пыльным пурпуром твоим брести в суровом Плаще ученика. Улавливать <…> Твой вздох животворящ <…> Победоноснее Царя Давида Чернь раздвигать плечом <…> от всей земной обиды Служить тебе плащом <…> Быть между спящими учениками Тем , кто во сне – не спит <…> Уже не плащ – а щит ! <…> И <…> первым Взойти на твой костер .
ИП здесь практически абсолютное, причем длинная серия (7 инфинитивов) покрывает текст от первой до последней строки. Стихотворение читается как почти сознательное упражнение во все более интенсивном наращивании контакта вплоть до попытки полного отождествления с желанным объектом (мальчик – ученик – плащ – щит; брести за – улавливать – служить – первым взойти), которая искусно готовится метонимикой и метаморфикой (за… пурпуром твоим – в плаще – служить плащом – уже не плащ, а щит!). Завершающий гиперболический ход парадоксально совмещает метаморфозу со смежностью: цветаевская героиня не столько превращается в Учителя, сколько опережает, оттесняет, заменяет его на его судьбоносном костре.
Что касается собственно любовных сюжетов, то имитаторское заряжение эротической, т. е. по определению смежностной, энергией не обязательно ограничивается фиксацией на одном выделенном объекте. Оно охотно совмещается и с множественной протеической экспансией, иконизируя тем самым еще и гиперболический потенциал любви как орудия размножения. Яркий пример – «Весна» Багрицкого (№ 330):
Уже, окунувшийся В масло по локоть, Рычаг начинает Акать и окать <…> Приклеены к стеклам Влюбленные пары, – Звенит палисандр Дачной гитары: – Ах! Вам не хотится ль Под ручку пройтиться ? <…> Мне любы традиции Жадной игры: Гнездовья, берлоги, Метанье икры… Но я – человек, Я – не зверь и не птица; Мне тоже хотится Под ручку пройтиться; С площадки нырнуть <…> В набитое звездами Решето … Обрызгать молоками Щучью икру; Гоняться за рыбой <…> Чтоб, волком трубя <…> Далекую течку Ноздрями ощупать <…> Кружиться над птицей, Сигать кожаном И бродить за волчицей, Нырять, подползать И бросаться в угон, – Чтоб на сто процентов Исполнить закон <…> И поезд, крутящийся В мокрой траве, – Чудовищный вьюн С фонарем в голове!.. <…> И поезд от похоти Воет и злится: <…> Хотится! Хотится!