Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология

Здесь ИС 3+3+3, объединенная анафорическими Хочу, покрывает большой отрезок текста благодаря сочетанию с длинной серией однородных косвенных дополнений к не знать. Ср. тж. ИФ в «Laterna magica. Вступление» (1850) и «Не пора!» (1858).

Тема «женских историй», заданная в «Трех душах» (№№ 39-40), получила мощное развитие в длинной поэме «Кадриль (1844–1859); две из четырех составляющих ее историй содержат значительные ИФ, напр. в «Рассказе Лизы» (1851), с ИС 6-(1-1):

И вела жизнь тягостную эту <…> Вскакивала в продолженье часа Двадцать раз – то чтоб поднять платок, То чтобы принесть бутылку кваса, То чтоб снять подушку тетке с ног, То чтобы велеть сказать ребенку На дворе, чтоб он не смел кричать , То чтоб вынести за дверь болонку, То чтобы впустить ее опять…

Ср. в «Рассказе Ольги» (1859):

Молчанье прервала Надина <…> «Затем-то мы, решась удало На роль опасную свою, Должны, как рыцари в бою, Не  поднимать с лица забрала, Не  дать из рук упасть копью, Не  оплошать , во что б ни стало, Не  предаваться забытью, Не  охмелеть от мадригала И, жизнь поняв уже с начала, В ней зачеркнуть любви статью» (ИС 6-1).

[Павлова 1964]

39–40. Три души

[1]

Одной из них судило провиденье
Впервые там увидеть дольный мир,
Где, воцарясь, земное просвещенье
Устроило свой Валфазарский пир.
Ей пал удел познать неволи светской
Всю лютую и пагубную власть,
Ей с первых лет велели стих свой детской
К ногам толпы смиренной данью класть;
Свои нести моления и пени
В житейский гул, на площадь людных зал,
Потехою служить холодной лени,
Быть жертвою бессмысленных похвал.
И с пошлостью привычной, безотлучной
Сроднилася и ужилась она,
Заветный дар ей стал гремушкой звучной,
Заглохли в ней святые семена.
О днях благих, о прежней ясной думе
Она теперь не помнит и во сне;
И тратит жизнь в безумном светском шуме,
Своей судьбой довольная вполне.

[2]

Другую бросил бог далеко
В американские леса;
Велел ей слушать одиноко
Пустынь святые голоса;
Велел бороться ей с нуждою,
Противодействовать судьбе,
Всё отгадать самой собою,
Всё заключить в самой себе.
В груди, испытанной страданьем,
Хранить восторга фимиам;
Быть верной тщетным упованьям
И неисполненным мечтам.
И с данным ей тяжелым благом
Она пошла, как бог судил,
Бесстрашной волью, твердым шагом,
До истощенья юных сил.
И с высоты, как ангел веры,
Сияет в сумраке ночном
Звезда не нашей полусферы
Над гробовым ее крестом.

1845

39–40. Эта сравнительно ранняя, короткая, но программная, полиметрическая поэма состоит из вступления и трех историй женщин. Приводятся первая история, с ИС 1+1+4 в начальной и средней части, и вторая, с аналогичным повествованием, синтаксисом и ИС 1+6. Третья написана в индикативе, но заканчивается подчеркнуто альтернативным ИФ 2: Может, лучше было ей Обезуметь в жизни вздорной Иль угаснуть средь степей…

Алексей Васильевич Кольцов (1809–1842)

У К. есть полтора десятка ст-ий с ИС, почти всегда зависимыми, иногда длинными, часто с фольклорного типа повтором управляющих слов; народная стилистика проявляется и в выборе соответствующих размеров, нерифмованного стиха или смежной рифмовки, часто инфинитивной. Ср. довольно раннее ст-ие «Неизменимость» (1830), с интересной конструкцией, охватывающей альтернативу яви и сна переходом (после вопросительного знака) от одинарного ИФ к эллиптичной и потому квазиабсолютной ИС 1+(4-1):