Пробуждение во всем обществе мысли о Русской земле как о чем-то цельном, об общем земском деле как о неизбежном, обязательном деле всех и каждого, — это и было коренным, самым глубоким фактом времени, к которому привели разнообразные, несоглашенные и нескладные, часто противодействовавшие друг другу стремления князей, бояр, духовенства, волостных городов, всех общественных сил того времени. Историческая эпоха, в делах которой весь народ принимал участие и через это участие почувствовал себя чем-то цельным, делающим общее дело, всегда особенно глубоко врезывается в народной памяти. Господствующие идеи и чувства времени, с которыми все освоились и которые легли во главу угла их сознания и настроения, обыкновенно отливаются в ходячие, стереотипные выражения, повторяемые при всяком случае. В XI–XII вв. у нас таким стереотипом была Русская земля, о которой так часто говорят и князья, и летописцы. В этом и можно видеть коренной факт нашей истории, совершившийся в те века: Русская земля, механически сцепленная первыми киевскими князьями из разнородных этнографических элементов в одно политическое целое, теперь, теряя эту политическую цельность, впервые начала чувствовать себя цельным народным или земским составом. Последующие поколения вспоминали о Киевской Руси как о колыбели русской народности.
Общеземское чувство. Этого факта, конечно, не докажешь какой-либо цитатой, тем или другим местом исторического памятника; но он сквозит всюду, в каждом проявлении духа и настроения времени. Прочитайте или припомните рассказ Даниила Паломника из Черниговской земли о том, как он в начале XII в. ставил русскую лампаду на Гробе Господнем в Иерусалиме. Пришел он к королю Балдуину с просьбой разрешить ему это дело. Король знал русского игумена и встретил его ласково, потому что был он человек добрый и смиренный.
— Что тебе надо, игумене русский? — спросил он Даниила.
— Князь и господин, — отвечал ему Даниил, — хотел бы я на Гробе Господнем поставить лампаду от всей Русской земли, за всех князей и за всех христиан Русской земли.
По ходу политических дел на Руси Черниговская область рано стала обособляться от других русских областей, и земские русские чувства по характеру и отношениям черниговских Святославичей могли находить себе пищи менее, чем где-либо при тамошних княжеских столах. Ничего этого не сказалось в Слове о полку Игореве, певец которого принадлежал к черниговской княжеской дружине. Поэма вся проникнута живым общеземским чувством и чужда местных сочувствий и пристрастий. Когда ее северские и курские полки вступили в степь, она восклицает: «О Русская земля! Уже ты за холмами». Эти полки зовутся в ней русиками, русскими полками; разбитые, они ложатся за землю Русскую; тоска разливается по всей Русской земле, когда распространилась весть об этом поражении. Не своих черниговских Святославичей, а Мономаховичей, Всеволода из Суздальской земли, Рюрика и Давида из Смоленской, Романа с Волыни зовет северский певец вступиться за обиду своего времени, за землю Русскую.
Его пределы. Везде Русская земля, и нигде, ни в одном памятнике не встретим выражения русский народ. Пробуждавшееся чувство народного единства цеплялось еще за территориальные пределы земли, а не за национальные особенности народа. Народ — понятие слишком сложное, заключающее в себе духовно-нравственные признаки, еще не дававшиеся тогдашнему сознанию или даже еще не успевшие достаточно обнаружиться в самом русском населении. Притом не успели еще сгладиться остатки старинного племенного деления, и в пределах Русской земли было много нетронутых ассимиляцией иноплеменников, которых еще нельзя было ввести в понятие русского общества. Из всех элементов, входящих в состав государства, территория наиболее доступна пониманию; она и служила определением народности. Потому чувство народного единства пока выражалось еще только в идее общего отечества, а не в сознании национального характера и исторического назначения и не в мысли о долге служения народному благу, хотя и пробуждалось уже помышление о нравственной ответственности перед отечеством наравне со святыней. На Любецком съезде князья, поцеловав крест на том, чтобы всем дружно вставать на нарушителя договора, скрепили свое решение заклятием против зачинщика: «Да будет на него крест честной и вся земля Русская».