Следовательно, единовластие до половины XI в. было политическою случайностью, а не политическим порядком. Как скоро у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них, несмотря на возраст, обыкновенно еще при жизни отца получал известную область в управление. Святослав, оставшийся после отца малолетним, однако еще при его жизни княжил в Новгороде. Тот же Святослав потом, собираясь во второй поход на Дунай против болгар, роздал волости на Руси трем своим сыновьям; точно так же поступил со своими сыновьями и Владимир. При отце сыновья правили областями в качестве его посадников (наместников) и платили, как посадники, дань со своих областей великому князю-отцу. Так, о Ярославе летопись замечает, что он, правя при отце Новгородом, давал Владимиру ежегодную урочную дань по 2 тысячи гривен: «Так, — прибавляет летописец, — и все посадники новгородские платили». Но когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями: политической зависимости младших областных князей от старшего их брата, садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права, чем и можно объяснить усобицы между сыновьями Святослава и Владимира. Впрочем, мелькает неясная мысль о праве старшинства. Мысль эту высказал один из сыновей Владимира, князь Борис. Когда ему по смерти отца дружина советовала занять киевский стол помимо старшего брата Святополка, Борис отвечал: «Не буди мне възняти рукы на брата своего старейшего; аще и отецъ ми умре, то сь ми буди в отца место».
Раздел после Ярослава. По смерти Ярослава власть над Русской землей не сосредоточивается более в одном лице: единовластие, случавшееся иногда до Ярослава, не повторяется; никто из потомков Ярослава не принимает, по выражению летописи, «власть русскую всю», не становится «самовластцем Русской земли». Это происходит оттого, что род Ярослава с каждым поколением размножается все более и земля Русская делится и переделяется между подраставшими князьями. Надобно следить за этими непрерывными дележами, чтобы разглядеть складывавшийся порядок и понять его основы. При этом следует различать схему или норму порядка и его практическое развитие. Первую надобно наблюдать по практике первых поколений Ярославичей, а потом она остается только в понятиях князей, вытесняемая из практики изменяющимися обстоятельствами. Так обыкновенно бывает в жизни: отступая от привычного, затверженного правила под гнетом обстоятельств, люди еще долго донашивают его в своем сознании, которое вообще консервативнее, неповоротливее жизни, ибо есть дело одиночное, индивидуальное, а жизнь изменяется коллективными усилиями и ошибками целых масс.
Посмотрим прежде всего, как разделилась Русская земля между Ярославичами тотчас по смерти Ярослава. Их было тогда налицо шестеро: пять сыновей Ярослава и один внук Ростислав от старшего Ярославова сына Владимира, умершего еще при жизни отца. Мы не считаем раньше выделившихся и не принимавших участия в общем владении Ярославичей князей полоцких, потомков старшего Ярославова брата Изяслава, Владимирова сына от Рогнеды. Братья поделились, конечно, по завету отца, и летопись приписывает Ярославу предсмертное изустное завещание, в котором он распределяет Русскую землю между сыновьями в том самом порядке, как они владели ею после отца. Старший Ярославич Изяслав сел в Киеве, присоединив к нему и Новгородскую волость: значит, в его руках сосредоточились оба конца речного пути «из варяг в греки». Второму сыну Ярослава Святославу досталась область днепровского притока Десны, земля Черниговская с примыкавшей к ней по Оке Муромо-Рязанской окраиной и с отдаленной азовской колонией Руси Тмутороканью, возникшей на месте старинной византийской колонии Таматарха (Тамань). Третий Ярославич Всеволод сел в Переяславле Русском (ныне уездный город Полтавской губернии) и получил в прибавок к этой сравнительно небольшой и окраинной волости оторванный от нее географически край Суздальский и Белозерский по верхнему Поволжью. Четвертый, Вячеслав, сел в Смоленске, пятый, Игорь, — на Волыни, где правительственным центром стал построенный при Владимире Святом город Владимир (на реке Луге, притоке Западного Буга). Сирота племянник получил от дядей отдаленный Ростовский край среди владений Всеволода переяславского, хотя его отец княжил в Новгороде. Очевидно, между братьями распределялись городовые области, старые и новые.
Легко заметить двойное соображение, каким руководился Ярослав при таком разделе Русской земли: он распределил ее части между сыновьями, согласуя их взаимное отношение по степени старшинства со сравнительной доходностью этих частей. Чем старше был князь, тем лучше и богаче волость ему доставалась. Говоря короче, раздел основан был на согласовании генеалогического отношения князей с экономическим значением городовых областей. Любопытно, что три старших города, Киев, Чернигов и Переяславль, по распределению Ярослава следуют друг за другом совершенно в том же порядке, в каком перечислялись они в договорах с греками, а там они расположены в порядке своего политического и экономического значения. Киев, доставшийся старшему брату, в XI в. был, как средоточие русской торговли, богатейшим городом Руси. Иностранцы XI в. склонны были даже преувеличивать богатство и населенность этого города. Писатель самого начала XI в. Титмар Мерзебургский считает Киев чрезвычайно большим и крепким городом, в котором около 400 церквей и 8 рынков. Другой западный писатель того же века, Адам Бременский, называет Киев соперником Константинополя, «блестящим украшением Греции», т. е. православного Востока. И в наших летописях встречаем известие, что в большой пожар 1017 г. в Киеве сгорело до 700 церквей. За Киевом по своему богатству и значению следовал Чернигов, доставшийся второму Ярославичу, и т. д.
Дальнейшие перемены. Теперь представляется вопрос: как Ярославичи владели Русской землей при дальнейших переменах в наличном составе своей семьи? Получив, что досталось каждому по разделу, оставались ли они постоянными владельцами доставшихся им областей и как их области наследовались? Я сейчас упомянул о предсмертном завещании Ярослава. Оно отечески задушевно, но очень скудно политическим содержанием; невольно спрашиваешь себя, не летописец ли говорит здесь устами Ярослава. Среди наставлений сыновьям пребывать в любви между собою можно уловить только два указания на дальнейший порядок отношений между братьями-наследниками. Перечислив города, назначенные каждому, завещание внушает младшим братьям слушаться старшего, как они слушались отца: «Да той вы будет в мене место». Потом отец сказал старшему сыну: «Если брат будет обижать брата, ты помогай обижаемому». Вот и все. Но есть два важных дополнения этого завещания. В сказании о Борисе и Глебе уже известного нам монаха Иакова читаем, что Ярослав оставил наследниками и преемниками своего престола не всех пятерых своих сыновей, а только троих старших. Это — известная норма родовых отношений, ставшая потом одной из основ местничества. По этой норме в сложной семье, состоящей из братьев с их семействами, т. е. из дядей и племянников, первое, властное поколение состоит только из трех старших братьев, а остальные младшие братья отодвигаются во второе, подвластное поколение, приравниваются к племянникам: по местническому счету старший племянник четвертому дяде в версту, причем в числе дядей считался и отец племянника. Потом летописец, рассказав о смерти третьего Ярославича Всеволода, вспомнил, что Ярослав, любя его больше других своих сыновей, говорил ему перед смертью: «Если Бог даст тебе принять власть стола моего после своих братьев с правдою, а не с насилием, то когда придет к тебе смерть, вели положить себя, где я буду лежать, подле моего гроба». Итак, Ярослав отчетливо представлял себе порядок, какому после него будут следовать его сыновья в занятии киевского стола: это порядок по очереди старшинства.
