И, наконец, несколько слов о смерти Василия III. Существует повесть о его болезни и смерти, написанная одним из близких ему людей, которые непосредственно были при великом князе все месяцы, когда он болел, и во время его смерти. Осенью 1533 года, уехав на богомолье и охоту, он заболел. У него вскочил подкожный нарыв типа, вероятно, фурункула или карбункула. Никакие традиционные методы лечения не помогли, он чувствовал себя все хуже и хуже, перестал ходить и с трудом сидел. Его перевезли в Москву, пытались лечить, Николай Булев не помог и не мог, видимо, помочь. У него стали появляться признаки общего заражения крови — сепсиса, и здесь, если верить сказанию о его болезни и смерти, написанному в форме жития, речь идет о том, что он-де хотел постричься в монахи, а придворные-де его останавливали. И даже митрополит Даниил, которому очень хотелось это сделать, тоже не мог выполнить волю великого князя из-за сопротивления придворных. Его постригли в монахи в момент агонии — он умер в ту минуту, когда пострижение только закончили, причем обряжали его формально: клали на него монашеские одежды, потому что одеть его уже было невозможно.
К этому можно относиться по-разному, но коль скоро это было написано человеком из его ближайшего окружения, коль скоро это было написано в форме жития, то в этих странных колебаниях (постричься — не постричься) мы, вероятно, видим вполне характерную для Василия III позицию: как бы не промахнуться — постригусь в монахи — а вдруг выживу? Не постригусь — а вдруг все-таки умру? Проблема была очень тяжелой. Ему было что замаливать, и он это сознавал, наверное. С другой стороны, в ситуации с постригом проявилась суть его природы, которая в свое время сделала возможной историю его второго брака с тяжелейшим нарушением канонов. Если верить сказанию, умирает он вполне благочестиво — душа его отлетела в тот момент, когда на грудь ему положили иноческие одежды. Может быть, так оно и было. Но очень уж странной видится эта задержка с пострижением, и говорит она о многом. А то, что две партии придворных боролись за влияние в этом вопросе, тоже говорит о многом — благочестия здесь не было ни у тех, ни у других.
Это все о Василии III. Дальше будет Иван Грозный.
{стр. 76}
Лекция 15
ИВАН ГРОЗНЫЙ
Сегодня мы начинаем рассматривать события царствования царя Ивана Грозного. Сначала я скажу несколько слов о тех общедоступных источниках, которые неплохо бы знать. Затем, вероятно, пойдет речь о царе Иване, но не как о государственном деятеле, а как о человеке, его психологии (я объясню, почему это необходимо). И уже потом мы с вами будем говорить непосредственно о проблемах государственного управления, эволюции государственной власти, создания новых учреждений, войнах и т. д.
Вряд ли найдется у нас в России человек, который не слыхал об этом государе. Следует сказать, что мы располагаем значительным количеством источников, которые вполне открыты для всех желающих. В первую очередь это знаменитая переписка царя Ивана с воеводой князем Андреем Курбским. Она издавалась неоднократно полностью и в отрывках; как правило, фрагменты ее печатаются в хрестоматиях по литературе. Но все-таки читать ее надо полностью. Не обязательно в оригинале — существует превосходный академический перевод на русский язык. Полный текст всегда более интересен, чем фрагменты.
Перу Андрея Курбского принадлежит также знаменитая «История о великом князе Московском» — труд, который называют иногда первым русским «Архипелагом ГУЛАГом». Это не каламбур. Эта книга действительно повествует о событиях правления царя Ивана, причем автор делает упор на его преступлениях. Если хотите, это своеобразный памятник русской диссидентской литературы (конечно, аналогия поверхностная).
Существуют письма [23] — послания Ивана Грозного английской королеве Елизавете, шведскому королю Юхану, польскому королю Стефану Баторию и, как образчик его чисто литературного дара (а он, бесспорно, был одаренным писателем), — послание опричнику Василию Грязному, который угодил в плен к крымским татарам и слезно просил царя выкупить его. Издевательское, очень короткое письмо царя Ивана представляет определенный литературный интерес.
Это то, что принадлежит перу либо самого царя, либо его ближайших соратников. К этому же времени относится определенный корпус русских летописей, которые более или менее подробно фиксируют все события, имевшие место. Но зарываться в эти тексты вам не следует, хотя бы потому, что они не так доступны и не так легко читаются, как все, о чем я только что сказал. Затем, если вы хотите посмотреть на все то, что тогда происходило, как бы глазами стороннего наблюдателя, рекомендую вам записки иезуита Антония Поссевино, знаменитого посла римского папы Григория XIII, который фактически был посредником на переговорах Ивана Грозного и Стефана Батория (они опубликованы, недавно было переиздание). Наиболее экзотическое сочинение того времени — это записки Генриха Штадена, которые были у нас опубликованы довольно давно под названием «Записки немца-опричника». Действительно, в опричнине служили всякие люди. Среди высокородных князей и боярских детей попадались просто заезжие авантюристы, каковым и был немец Генрих Штаден. Разбогатев во время своих похождений с царскими опричниками, он вернулся в Европу и написал очень любопытные и циничные мемуары. Первое их издание было до революции.
Существуют источники и другого плана. Недавно к лику святых Русской Православной Церкви был причислен митрополит Макарий — знаменитый русский книжник. Естественно, есть работы о нем, есть его житие, достаточно современное, есть исследования его деятельности. Я бы адресовал вас и к этой литературе. Тут надо обращаться в основном к «Богословским трудам», поскольку именно там помещались работы игумена Макария (Веретенникова), сейчас уже архимандрита, посвященные митрополиту Макарию Московскому. Наконец, не забывайте, что в 1564 году был напечатан знаменитый «Апостол» Ивана Федорова — первая русская точно датированная печатная книга. У «Апостола» существует знаменитое послесловие, которое тоже представляет определенный интерес как культурологическое явление.
Все это может дать некоторое основание для более углубленного изучения истории царя Ивана. Теперь несколько слов об историографии — о тех трудах разных историков, которые посвятили свои работы этому царю. Работ об Иване Грозном чрезвычайно много, и я вовсе не требую, чтобы вы стремились перелопатить все это колоссальное собрание книг, статей, самых разных сочинений. Помимо учебника С. Ф. Платонова, я предложил бы вам С. М. Соловьева — это наиболее продуманное, четкое изложение основных событий. Соловьев, как всегда, обильно цитирует источники, (поэтому читать его вдвойне интересно), подробно разбирает ход событий; как всегда, он достаточно осторожен в оценках. С. Ф. Платонов в своем «Курсе лекций» разбирает все это очень кратко, но глубоко, высказывает очень интересные мысли, и это тоже нужно читать. Что касается В. О. Ключевского, то одна из самых знаменитых {стр. 77} его лекций — о характере царя Ивана Грозного. Эта лекция печатается в однотомнике избранных лекций, воспроизводится в курсах. Но это особый разговор, потому что там не разбираются государственные деяния царя Ивана, а предпринимается попытка нарисовать его чисто психологический портрет.