О роли митрополита Макария в этот период можно говорить очень много. Мы не видим нигде следов прямого вмешательства митрополита Макария в деятельность царя. Но глядя на то, что представлял собой царь именно в годы правления митрополита, в годы его жизни в Москве, мы приходим к выводу, что благие и разумные начинания и деяния юного царя, которые как раз приходятся на этот период, можно объяснить только благотворным влиянием митрополита. Видимо, этот человек, чрезвычайно умный, образованный, сумел хотя бы на какой-то период умерить кровожадность царя. Во всяком случае, зверства опричнины начинаются уже после смерти митрополита Макария — до этого ничего подобного просто не происходит. Учитывая, что митрополит Макарий возглавлял освященный собор, совершенно очевидно, что он участвовал и в изменении, в новом редактировании «Судебника», и фактически, конечно, влиял на ту реформу, о которой идет речь.
{стр. 80}
О «Стоглаве» нам еще придется говорить, когда мы будем рассматривать историю раскола, но заранее хочу сказать, что обвинение «Стоглава» в том, что он узаконил какие-то неверные положения, абсолютно несправедливо. «Стоглав» действительно узаконил двуперстие, «Стоглав» узаконил и другое, но он узаконил ту практику, которая у нас была с X века и которую мы получили от греков. Это сами греки в XVI или в XVII столетии ввели у себя новшества. И Никон, копируя греков, по вечной русской привычке наспех и поверхностно учиться у кого-нибудь, лишь бы за границей, с помощью греков и создал «Стоглаву» репутацию сборника каких-то странных, неверных, лживых постановлений. «Стоглав» был прав. Единственная глупость, которая в нем написана, касается стрижки бород. Ссылка на пророка Моисея в этом вопросе абсолютно не подтверждается Писанием.
Лучшая книга о расколе, а следовательно, и о вопросах, связанных со «Стоглавом», принадлежит профессору Н. Ф. Каптереву. Его двухтомное исследование называется «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович». Это знаменитое сочинение, которое у нас почему-то сравнительно мало известно. Чрезвычайно серьезное, подробное, толковое исследование, написанное к тому же хорошим, ясным языком. Почему-то у нас выводы Н. Ф. Каптерева до сих пор широко не признаются, хотя нет и критики этих взглядов.
Таким образом получается, что «Судебник» и «Стоглав», реформируя и упорядочивая как государственное управление, так и церковную практику, охватывали как бы все стороны жизни государства — настолько трудно представить, что Церковь в то время могла существовать отдельно от каких-то государственных проблем, и наоборот.
Дальше, естественно, царь продолжает политику великого князя Василия III в отношении Казани. Мы знаем, что Василий III пытался взять Казань, подходил к ее стенам, штурмовал, был отбит, выстроил город-крепость Васильсурск, как передовую базу. И вот его сын тоже начинает походы, и в третий поход в 1552 году, в день Покрова Пресвятой Богородицы (14 октября) Казань после осады, после взрывов мин, подведенных под стены города, была взята кровопролитным штурмом. Источники говорят о 150-тысячном русском войске, о 150 русских пушках, о 30-тысячной татарской рати, которая обороняла город, о том, что при штурме пленных не брали, кроме женщин и детей. Эта победа была чрезвычайно кровопролитной.
Иван IV возвращается через древние русские города Ярославль, Владимир, Суздаль, через Троице-Сергиеву лавру. Его встречают еще за границей Москвы, идет крестный ход от Сретенского монастыря в Успенский собор, а дальше — знаменитый многодневный пир в Грановитой палате. Тогда на награды всем участникам казанского похода были истрачены на современный счет, вероятно, миллиарды рублей — конями, одеждой, оружием, серебряными чашами, всем, чем только можно. И строго говоря, это объясняется тем, что именно взятием Казани была поставлена точка в борьбе с татарами на Востоке. Уже не отбили, а победили окончательно, навсегда. Астрахань — всего лишь эпизод, потому что судовая рать, которая спустилась в Астрахань, уже никакого хана не нашла — все, кто только мог бежать, бежали, и без выстрела, без всякого сопротивления Астрахань перешла под руку московского царя, ну а на тех, кто остался, была наложена «непосильная» дань: надо было каждую зиму поставлять в Москву три тысячи осетров. Но в то время, вероятно, можно было бы поставить и триста тысяч, потому что Волга буквально кишела рыбой.
Эта победа над татарами открывала путь в Персию и возможность чрезвычайно выгодной торговли для России. Восточные товары ценились не только в Москве, а Москва могла перепродавать их на Запад с успехом и большой выгодой для себя. А главное, колонизовались по Волге все земли черемисов, мордвы и т. д., а также создавались условия для начала русской колонизации на восток, в сторону Сибири. Таким образом закладывался фундамент для продвижения русских в сторону Тихого океана, и в XVI–XVII веках это продвижение будет все усиливаться.
После соответствующих торжеств в память о войне был выстроен храм Покрова на Рву, который также носит имя св. Василия Блаженного. Небольшая справка: Василий Блаженный никогда этого храма не видел, он умер раньше, чем его построили. При жизни он молился в деревянном Троицком храме, который стоял на месте этого собора, и впоследствии был похоронен рядом с церковью. Известно, что сам царь участвовал в его погребении. И когда возводили собор, то могилу святого московского юродивого не тронули, а обстроили. Если вы будете смотреть с Красной площади на собор, то самый маленький несимметричный придел с маленькой главкой — это и есть придел, где находится могила Василия Блаженного. Типичное московское название — не собор Василия Блаженного, а просто Василий Блаженный. Настоящее его название — храм Покрова, т. к. престол в главном приделе освящен в честь праздника Покрова Божией Матери — дня, когда была взята Казань. Остается добавить, что первоначально собор был цвета красного кирпича и имел белокаменные вставки.
Теперь о Ливонской войне. Исход ее тоже был вполне предрешен, потому что Ливонский орден к тому времени настолько ослаб, что никакого неуспеха просто быть не могло. Русское войско после успехов в борьбе с Казанью представляло собой достаточно мощное явление, а ливонцы, по словам самих ливонских хронистов, погибали от сытой и порочной жизни. К тому же там отсутствовало какое бы то ни было политическое единство: магистры ссорились с рижскими архиепископами, отдельные регионы пытались добиться самостоятельности. Короче говоря, это было гнилое дерево, которое достаточно было пихнуть, чтобы выйти в Прибалтику, к берегам моря, что и было сделано. В течение двух кампаний 1559–1560 годов русская рать прокатилась по землям всего ливонского ордена до Пруссии, разграбив все, {стр. 81} что было можно, захватив пленных, богатства, доведя орден до полного упадка. И тут надо было вовремя остановиться, потому что магистр, не зная, что ему предпринять, стал предлагать свой орден Швеции, Польше, Литве. Нужно было срочно предпринимать какие-то действия, чтобы не оказаться лицом к лицу с этими государствами, но здесь ничего не было предпринято, и Эстляндия отошла Швеции, Курляндия (область в районе Риги) — Польше, а остальная западная часть ордена отошла к Литве. И Россия оказалась теперь лицом к лицу с тремя врагами совсем иного сорта, чем Ливонский орден. И если Швеция большой опасности в тот момент не представляла, то этого нельзя было сказать о Польше и Литве.
Первоначальные успехи в Литве русского оружия были весьма значительными: в 1563 году был взят Полоцк, и в 1565 году, когда русские войска доходили уже до Вильно, литовцы готовы были к заключению чрезвычайно выгодного и почетного мира с Россией. Казалось бы, чего еще нужно? Нет, земский собор решил войну продолжать, и куском, как говорится, подавились. Но не забывайте, что в это время уже начался опричный террор и, строго говоря, земский собор мог только одобрять те идеи, которые высказывал царь Иван. Говорить о какой-то продуманности действий в этот период не приходится. При том, что Ливонская война продолжалась до 1581 года, здесь мы должны остановиться, потому что где-то в 1563–1564 годах проходит рубеж, когда кончается государственный деятель, когда кончается нормальный человек и начинается тиран. Смерть любимой жены, тяжелая болезнь самого царя, смерть митрополита Макария — все это, видимо, так подействовало на психику царя Ивана, что после этих событий перед нами уже совершенно другой человек. О том, какой это был человек, и что было им сделано в последующий период, и каковы были результаты этой деятельности, мы будем говорить на следующей лекции.