В черноземной полосе, наоборот, барщина оказалась для мужиков выгодным делом. Коль скоро теперь они были лично свободны и должны были только отбывать барщину, то их наказать за плохую работу было нельзя. Естественно, они стали сразу халтурить на барщине, помещичье хозяйство сразу стало приходить в упадок, а мужики были этим довольны, потому что они себя не обременяли. Поэтому помещики черноземной полосы были инициаторами полного и скорейшего освобождения крестьян и от барщины.
Здесь были свои тонкости. Все это кончилось тем, что было предложено в конце концов отойти до известной степени от тех предложений, которые дали Редакционные комиссии. Они как исходные пункты сохранялись, но при этом, если крестьянин получал полный надел, то он и должен был платить по полной программе. Но если он получал часть надела, то оплата должна была быть совершенно иной. Надел оценивался по-разному: а именно, скажем, та часть надела, где стоит дом и другие постройки, стоила {86} половину всего надела, вторая часть могла быть поделена еще на две, и они стоили меньше, а последняя вообще ничего не стоила.
Крестьянам предлагали взять либо все, либо часть, либо нищенский, т. е. минимальный, надел, но практически ничего не платить. Когда говорят, что вспыхнули бунты, волнения, это правда. Но дело все в том, что многие крестьяне, особенно в нечерноземной полосе, раздумывая над тем, что им предлагали, приходили к следующему: выплатить за надел невозможно. Вести какое-то серьезное земледелие в этой полосе вообще нельзя. Выгодно получить небольшой кусок земли, чтобы там можно было построиться, на огород и прочее хватит, и заняться промыслами, где-то работать, а за землю ничего не платить. Отсюда возникло понятие отрубов, нищенских наделов, которыми так любили спекулировать большевики. Действительно, очень во многих местах крестьяне получили меньше земли, чем у них было до реформы, но здесь нужно понять следующую вещь: отнимать земли у помещиков было нельзя, они должны были быть компенсированы какими-то деньгами. Эти деньги им нужно было получить от государства, которое, в свою очередь, должно было получить их когда-нибудь от крестьян. Выкуп земель затянулся до 1905 года, и, между прочим, революция 1905 года, которая была крестьянской революцией, отчасти была спровоцирована именно тем, что выкупные платежи так затянулись, что они висели мертвым грузом на шее крестьян, которые далеко не все могли их осуществить.
Такую реформу экономически страна потянуть сразу не могла, настолько она была обременительна. И в этой связи уместно говорить не о том, что реформа была неудачно проведена, а о том, что она все-таки была проведена, несмотря на то, что провести ее казалось невозможно. Вспомните, что Николай 1, который желал этой реформы и как-то работал над ней, говорил, что, видимо, не сможет ее провести, т. к. она способна сотрясти государство настолько, что оно может погибнуть, и выражал свою мысль так: «Я, конечно, государь самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь».
Александр II решился и сумел с минимальными потерями провести страну через эту реформу, которая все перевернула вверх дном. И коль скоро крестьяне были освобождены и стали полноправными гражданами государства, то совершенно очевидно, что надо было проводить еще две реформы. В первую очередь — земскую, т. е. создать учреждения на местах, которые будут регулировать новые отношения между самими крестьянами, между крестьянами и помещиками, между крестьянами, помещиками и купечеством и т. д. Нужны были кадры людей, которые будут работать в земских комиссиях.
Земская реформа началась тут же. Нужно было создать выборную и исполнительную власть в губерниях и уездах, определить круг вопросов, которые они должны решать. Сюда относились постройка мостов, дорог, устроение богаделен, школ, церквей, медицинская и ветеринарная помощь и т. д. Надо было собирать деньги на местах, фактически должна была идти речь о местных налогах, но это только земская реформа.
7. Судебная реформа
Во-вторых, судебная реформа должна была уравнять все сословия, потому что в суде дворянское происхождение и крестьянское не имели теперь никакого значения. Привилегии, которое имело дворянство, не платя налоги, в суде не имели никакого значения. Судебная реформа была проведена. Вводились новые судебные уставы. Суд, который родился во время этой реформы, стал целой эпохой в России. Ничего подобного Россия не знала.
Во-первых, судьи становились несменяемыми, им назначались такие оклады, что они могли не брать взяток. Во-вторых, вводился состязательный процесс, т. е. интересы сторон отстаивали адвокаты как в гражданских процессах, так в процессах уголовных. Губернская власть влиять на суды не могла, желание губернатора для судьи ничего не значило, назначался суд присяжных.
Присяжными могли стать настоящие обыватели, люди, которые обладают недвижимым имуществом, которые имеют репутацию порядочных людей, которые лично не знают тех, кто участвует в процессе. Присяжные должны были сидеть на процессе и слушать — больше ничего. Когда процесс заканчивался, судья предлагал им ответить на вопрос: виновно данное лицо или не виновно? И если виновно, то заслуживает ли снисхождения? Для того, чтобы решить этот вопрос, они удалялись в специальную совещательную комнату, где находились до тех пор, пока не приходили к какому-то мнению. Затем старшиной присяжных объявлялся вердикт, допустим: виновен. Тогда судья говорил, что вина подпадает под такую-то статью уголовного кодекса, если шел уголовный процесс, и карается соответствующими мерами заключения или ссылки, а если заслуживает снисхождения, то давали помилование.
Суд делался гласный (т. е. можно было публиковать репортажи из зала заседаний суда) и открытый — на заседания суда мог прийти любой. Это стало очень популярно, российское общество зачастило в суды. Некоторые процессы освещались в самых крупных газетах, заключались пари. Единственное, что категорически нельзя было делать, это предвосхищать решение суда. За это на газету или журнал накладывался большой штраф, а кроме того, можно было угодить и в тюрьму, хотя и ненадолго.
Легко можно сделать вывод, что многое теперь зависело от адвоката, от его умения интерпретировать поступки своего подзащитного, провести перекрестный допрос, поставить вопрос противной стороне. Наконец, колоссальную роль играло красноречие адвоката, поскольку и чисто эмоциональное воздействие на присяжных заседателей всегда имело место.
Приведу один исторический анекдот. Известный Анатолий Федорович Кони был одним из самых популярных прокуроров и обвинителей. У него был хороший знакомый и постоянный оппонент — знаменитый Плевако, один из крупнейших русских адвокатов. Как-то судили одного священника — пьяницу. Дело было в провинции. Когда Плевако спросили, сколько ему нужно времени на речь в защиту {87} обвиняемого, он сказал, что ему нужно 20 секунд. Это было невероятно. Но вот Плевако вышел и произнес всего несколько слов: «Господа, он отпускал вам ваши грехи всю вашу жизнь, неужели вы сейчас не отпустите его грех?»
Конечно, такие вещи происходили не часто, по фактически борьба обвинителя и защитника или борьба двух адвокатов в гражданском процессе требовала от адвокатов знания чисто специального — искусства речи, большой культуры, наконец, знания психологии. И не случайно с этого времени юридическое образование становится самым престижным в России. Естественно, если адвокат начинал выигрывать процессы один за другим, его приглашали все чаще, он получал колоссальные гонорары, поэтому сословие адвокатов стало очень престижным. С другой стороны, в это время возникла поговорка, что адвокат — это нанятая совесть, и такое действительно бывало. Если кто-то интересуется этой тематикой, читайте речи Плевако [17], а также двухтомные воспоминания Кони (один том — речи, а другой — мемуары «На жизненном пути») [18].