Итак, принцип невмешательства не был выдержан императором Павлом. Отвлеченное чувство законности и страх подвергнуться нападениям со стороны Франции заставили Павла воевать с французами; личное чувство обиды заставило его отступить от этой войны и готовиться к другой. Элемент случайности так же силен был в политике внешней, как и в политике внутренней: и там и здесь император Павел руководился скорее чувством, чем идеей.
Смерть императора Павла
Рано нарушенное духовное равновесие Павла не восстановилось в пору его царствования; напротив, власть, доставшаяся ему поздно, кружила ему голову сильнее, чем страх перед матерью. Пока он жил в добрых отношениях с своею супругою Марией Феодоровной и продолжал свою платоническую дружбу с фрейлиной Нелидовой, эти обе женщины, дружные одна с другою, влияли благотворно на Павла, смягчали его настроение, тушили его гнев, сглаживали его бестактности. Но семейному миру Павла пришел конец в первой половине 1798 года. После рождения сына Михаила Павел отдалился от Марии Феодоровны и попал под иные влияния: он стал жертвою кружка, в центре которого находились его брадобрей Кутайсов и Лопухины. Его уверили в том, что жена желала держать его под своим игом, и побудили его порвать с нею сношения. Императрица и Нелидова «узнали свою беду» и подверглись гонению. В семье Павла началась драма, потому что Павел явно увлекся девицей Лопухиной, а к своей семье стал резко враждебен. Подчиненный внушениям низменных угодников и интриганов, Павел готов был видеть в жене своей недруга, желавшего будто бы повторить 28 июня 1762 года, а в старшем сыне Александре – своего соперника, готового захватить престол. Такое настроение государя сказывалось открыто и грубо и стало для него роковым. Император переносил опалы с подданных на родных, угрожал самой династии, и это придавало вид лояльности мятежному движению против Павла. Лица, желавшие свергнуть Павла, руководились разными побуждениями: и чувством личной мести и злобы, и сословными инстинктами, и видами чужой (говорят, английской) дипломатии, но снаружи у всех было желание избавить страну от тирана и спасти императорскую семью от больной жестокости невменяемого отца и мужа.
В первом периоде заговора самую видную роль играл вице-канцлер Никита Петрович Панин (племянник Никиты Ивановича Панина, нам известного). В дружбе с английским послом Витвортом и Зубовыми он создал круг заговорщиков, имевших целью ввиду душевной болезни Павла создать регентство и вручить его Александру, убедив Павла лечиться. В эти планы, как кажется, Панин вовлек и самого Александра, который никогда не мог этого простить Панину, считая его начальным виновником смерти отца. Раньше чем заговорщики приготовились действовать, император Павел начал гнать Панина и осенью 1800 года выслал его в подмосковную деревню. Дело замедлилось, но не надолго. Руководство заговором перешло в руки петербургского военного губернатора графа Палена, любимца Павла, который повел его к определенному и решительному концу – к совершенному устранению Павла от престола какою бы то ни было ценою. Заговор окреп к весне 1801 года. В нем принимало участие петербургское офицерство, опиравшееся на солдатскую массу, пассивно шедшую за своим начальством. 11 марта 1801 года заговорщики к полуночи проникли в новый дворец Павла, Михайловский замок, построенный на месте старого Летнего дворца. Из сорока или пятидесяти человек заговорщиков до комнат Павла дошло человек восемь, и в запальчивом объяснении с ними Павел был убит в отсутствии графа Палена. Неизвестно, насколько преднамеренно было совершено это грубое насилие, но рассказывали, что заговорщики имели смелость открыто величаться своим поступком в первые дни по кончине Павла.
Так окончилась жизнь императора Павла, первого из русских государей после Петра, не служившего дворянским интересам.
Время императора Александра I (1801–1825)
Вступление на престол
В момент смерти Павла два его старших сына – Александр и Константин – находились в Михайловском замке под домашним арестом и ждали грозы от отца, не ведая, за что. О движении против отца Александр знал, но он и мысли не допускал о возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален сообщил ему, придя из спальни Павла, о происшедшем, Александр впал в обморок и потом обнаружил сильнейшее отчаяние. Пален не был в силах убедить Александра «начать царствовать» и, говорят, только окриком привел его в себя. Положение Александра было очень тяжело: он чувствовал, что, зная и попуская умыслы на власть отца, он рисковал подпасть обвинению и в том, что случилось. Он смотрел на себя как на невольного участника преступления и боялся, что на него так посмотрят и другие. Горше всего было то, что в первые минуты после кончины Павла его супруга и мать Александра отнеслась к Александру с подозрением и как бы ждала его оправданий. В отчаянии и гневе она требовала отчета в происшедшем, настаивала на наказании виновных, хваталась за власть, боясь, что Александр ее недостоин. Надобны были большие усилия, чтобы ее успокоить и уничтожить недоразумения между нею и сыном. Такова была обстановка воцарения Александра. Мучительные движения совести при воспоминании об отце, трудность положения между матерью и заговорщиками, которых не было возможности наказать, необходимость уживаться до времени с теми, кто, произведя один переворот, мог отважиться и на другой, – все это удручало Александра и делало его глубоко печальным и тоскующим безутешно. Таким явился он перед своими подданными, и его трогательное горе подкупало сердца тех, кто видел в нем любящего сына.