Правительственная деятельность последних лет царствования находилась под влиянием этого сложного и странного настроения императора Александра и потому отличалась отсутствием внутренней цельности; она характеризуется уже не двойственностью и неопределенностью, а прямыми противоречиями. Победа над Наполеоном привела Европу к Священному союзу. Исправив карту Европы, приведенную в беспорядок революцией и Наполеоном, и распределив вознаграждение держав на Венском конгрессе, главенствующие монархи связали себя актом Священного союза, который был попыткою приложить к политике принципы христианства. Почин в этом деле принадлежал Александру и вышел из его мистического настроения. Цель союза – поддержать только что установленный законный порядок в Европе путем братского единения правительств и патриархально-благонамеренного управления подданными. Направленный к охранению существовавших политических и общественных форм, союз по идее был консервативным; на практике же он скоро стал реакционным, ибо был обращен на борьбу с национальным движением эпохи путем непрестанного вмешательства во внутренние дела государств для удержания в них отживающих порядков. Стоявший во главе союза Александр, казалось, стал и во главе европейской реакции. Но в то же время он насаждал в новом Царстве Польском конституционный порядок, а в 1818–1819 годах поручил Новосильцеву воскресить проект Сперанского. Новосильцев составил уставную грамоту, но она, как и при Сперанском, не получила санкции, а вновь устроенный либеральный порядок в Польше и Финляндии не был пущен полным ходом. Борьба противоположных принципов в действиях Александра была здесь очевидна, но необъяснима. Необъяснимым казался и прием внутреннего управления. Не оставивший еще мысли об уставной грамоте, Александр на деле далеко отошел от настроений молодых лет. Он остыл и стал равнодушен к внутренним делам и вопросам гражданского управления; текущую административную работу он возложил на графа Аракчеева и вполне доверился этому неизменному своему любимцу, с которым его еще с юности связывали какие-то таинственные, историками еще не разгаданные нити. Аракчеев превратился во временщика и возбудил к себе общую ненависть не только несносною кичливостью и мелким злопамятством, но и общим приемом управления, невежественным, грубым и жестоким, являвшим собою безобразную реакцию по отношению ко всему тому, что прельщало общество в первые годы правления Александра. Люди разных положений и направлений одинаково осуждали Аракчеева, называя его проклятым змеем, извергом, вреднейшим человеком в России, но никто не мог с ним бороться. Настал тяжелый режим, напоминавший предыдущее царствование, в особенности тем, что на первом плане стали внешние мелочи военно-казарменного быта и знаменитый вопрос об устройстве военных поселений. Целая треть русской армии была переведена в новые условия быта поселенных войск. Условия эти сводились к тому, чтобы устроить войска, не отрывая солдат в мирное время от их семей и хозяйства, и облегчить государственную казну, возложив расходы по продовольствию войск на тот самый округ, в коем войска поселены. Жители местностей, назначенных для водворения войск, зачислялись в военные поселяне и подчинялись военному управлению, а сыновья их зачислялись в кантонисты и служили для пополнения войск. При Аракчееве были созданы поселения в губерниях Новгородской, Могилевской, Слободско-Украинской, Херсонской и Екатеринославской. При большом своем развитии поселения представляли собою сложную и крупную реформу, ломавшую быт значительной части населения и возбуждавшую серьезное неудовольствие подпавших реформе лиц. Столь же явное несочувствие со стороны общества вызывали и все те попытки (по выражению Карамзина) «мирское просвещение сделать христианским», которые привязывались к мистическому настроению самого Александра. Религиозный экстаз государя содействовал успехам в русском обществе искреннего и лицемерного мистицизма, истинного благочестия и показного ханжества. Трудно тогда было разобраться в том, кто лицемерит из-за карьеры, а кто искренен в делах веры и церкви; но большое число явных и неопрятных лицемеров сильно компрометировало те меры, которыми Александр и его министр духовных дел и народного просвещения князь А.Н. Голицын думали поднять истинное благочестие в России. В соединении с господством Аракчеева все эти меры производили на общество впечатление самой решительной реакции, и даже консервативный Карамзин не скрывал своего отвращения от возобладавших тогда тенденций.