О полном отсутствии благочестия и уважения к церкви говорят те репрессии, которым подвергалось духовенство.
Так, новгородского архиепископа Леонида царь приказал зашить в медвежью шкуру и затравить собаками. По одной из версий тот остался жив, но все его многочисленное добро, лошади, деньги, сокровища были взяты в царскую казну, а самого заключили пожизненно в тюрьму, он жил там на хлебе и воде с железами на шее и ногах и занимался писанием икон.
Однажды Иван Васильевич заехал в Псково-Печерский монастырь: тамошний игумен Корнилий встретил его; Ивану бросились в глаза сильные укрепления монастыря, сооруженные за свой счет Корнилием, происходившим из боярского рода. Ивану это показалось подозрительно; вспомнилось былое, закипело сердце, и он убил Корнилия жезлом своим – «предпослал его царь земной царю небесному», как гласит надгробная надпись на могиле Корнилия.
Одним из развлечений царя было травить медведями монахов, наподобие того, как древние римляне травили львами христиан. Для обороны монахам давался крест и нож. Горсей описывает подобную сцену и то, как один из монахов все же успел смертельно ранить зверя, но все равно был загрызен им уже умирающим.
Митрополит Филипп Колычев был одним из немногих, кого не обмануло лицемерное смирение царя, кто не клюнул на его показное благочиние и не побоялся открыто обвинить царя-убийцу.
Мирское имя митрополита было Федор, он происходил из очень знатной и богатой семьи, а в молодости служил в ратных и земских делах. Известно, что в юности царь Иван и Федор Колычев были знакомы и даже дружили. Но далее их судьбы разошлись: в тридцать лет Федор, так и не женившись (что было очень необычно), ушел в монастырь, приняв имя Филипп.
Через десять лет он уже стал игуменом Соловецкого монастыря, проявив себя очень хорошим хозяйственником.
«Остров Соловки лежит в море, на севере, между областями Двиною и Корелою, в 8 милях от материка; по причине частых болот, лесов и пространных пустынь нельзя точно исчислить расстояние его от Москвы, хотя некоторые говорят, что он находится от Москвы в трехстах милях, а от Белоозера – в двухстах. На этом острове в большом количестве вываривается соль. Там же есть монастырь, в который если войдет женщина или девица, то это считается большим грехом. Там же богатый лов рыб, называемых туземцами сельги; по моему мнению, это сельди. Говорят, что во время своего летнего стояния солнце здесь только на два часа скрывается за горизонтом».
Филипп осушил прилегающие земли, прорыв каналы между озерами. Расчистил кустарники – высвободились отличные пастбища, где Филипп разводил скот. Но не коров: коровы за Полярным кругом не выживают. Филипп разводил северных оленей!
И дело это стало таким прибыльным, что он выстроил еще и кожевенный завод, и каменную пристань – для удобства торговли. Он строил каменные церкви, гостиницы, больницы, подвинул производство соли в монастырских волостях, ввел выборное управление между монастырскими крестьянами.
Примечательно, что именно Иван предложил его кандидатуру, видимо, рассчитывая, что по прошлой дружбе тот станет безропотно одобрять все его бесчинства. Но не тут-то было! Филипп не стал молчать, открыто называя опричнину «ликом сатанинским».
«Доколе в русской земле будет господствовать беззаконие? У всех народов, и у татар, и у язычников, есть закон и правда, только на Руси их нет. Во всем свете есть защита от злых и милосердие, только на Руси не милуют невинных и праведных людей», – говорил он, обращаясь к царю.
Иван не мог терпеть такое. Он приказал созвать церковный собор и устроил инсценировку суда над Филиппом, обвинив того в колдовстве. С митрополита сорвали облачение, опричники нарядили его в рваную монашескую рясу, вывели из церкви, заметая за ним след метлами, посадили на дровни и повезли в Богоявленский монастырь. Народ бежал за ним следом и плакал, митрополит осенял его на все стороны крестным знамением. Опричники кричали, ругались и били митрополита своими метлами.