Жители города бреют головы, покрывая их небольшими шапочками – тафьями. Знатность, богатство определяются по количеству одежды: несколько рубашек, затем – кафтан, спускавшийся до щиколоток, кафтан перетягивался поясом, на котором висели кинжал и ложка. Поверх кафтана – однорядка – длинная широкая одежда из парчи или шелка с меховой опушкой. На нее – охабень… Еще носят ферязи, кунтуш и, обязательно – высокие сафьяновые сапоги, вышитые жемчугом и драгоценными камнями.
Женщин на улицах мало, и только небогатые и незнатные. Боярыня же заперта в тереме «за двадцатью семью замками, заперта на двадцать семь ключей, чтобы ветер не веял на нее, чтобы солнце не жгло ее белого лица, чтобы лихой молодец не увидел ее». Выйти из терема знатная женщина может лишь в домашнюю часовню или – по большим праздникам – в церковь.
«В этом городе есть крепость, построенная из кирпичей и омываемая с одной стороны Москвою, с другой – рекою Неглинной», – продолжает Герберштейн. Это – Кремль, место жительства великих московских князей, а ныне – царя всея Руси Ивана Васильевича. Сейчас там траур: умерла царица Анастасия Романовна. Горюют все: от судомойки до царского духовника. И не по обязанности плачут, не потому, что положено, а потому, что была царица редкого ума, красоты и доброты.
Кротка как ангел, но совсем не рохля: как никто умела сдерживать гневливый характер царя. И совет ему разумный дать могла, и на своем настоять. В дела вникала, в тереме квашней не сидела, царь ей многое позволял. Другую бы, может, и осудили за такие вольности, – но не ее, потому что многие понимали, что только ее доброте и заступничеству жизнью обязаны. Сам-то Иван Васильевич на расправу крут и всюду измену видит. Вот и теперь воет около гроба возлюбленной супруги: «Отравили! Извели ее злые люди, супостаты, лиходеи мои…» Ой, что-то будет!
Но никто и в кошмарном сне не мог предвидеть того, что ожидало Россию. Того, что следующие двадцать пять лет станут одними из самых страшных в ее истории.
Царь Иван Васильевич Грозный был сыном великого князя Московского Василия III и его второй жены Елены Глинской. По отцовской линии был потомком Ивана Калиты, а по материнской происходил от Мамая, считавшегося родоначальником рода Глинских. Бабкой его была византийская царевна Софья Палеолог.
Сам Иван считал свое детство очень несчастливым: ему было всего три года, когда скончался его отец. Заботясь о стране и о сыне, перед смертью Василий сформировал регентский совет – «седьмочисленную» боярскую думу. Опекуны должны были управлять государством, пока Ивану не исполнится 15 лет. Дума действовала менее года: очень скоро бояре принялись интриговать, борясь за власть. Не отставала от них и Елена Глинская, после смерти мужа заведшая любовника – Телепнева-Оболенского, по прозвищу Овчина.
Когда Ивану было восемь лет, Елена неожиданно умерла, возможно, была отравлена, а через шесть дней после ее смерти бояре избавились и от Оболенского, который был «рассечен на части».
Патологические черты характера будущего царя всея Руси сказывались уже и в то время: любимым развлечением маленького князя было сбрасывать собак с башни. Скинув вниз очередную несчастную дворняжку, он быстро сам сбегал по лестнице, чтобы полюбоваться на ее предсмертные конвульсии.
Впоследствии в переписке с Курбским Иван оправдывал свои злодейства именно детскими впечатлениями, тем, что он натерпелся в свое время от бояр: «Нам бо в юности детства играюще, а князь Иван Васильевич сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего на постелю ногу положив, к нам же не преклоняяся», что в переводе означает: «Бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем и положив на постель нашего отца ногу, а на нас не смотрит».
Не правда ли, страшная обида? Не смотрит старик-князь, у которого свои внуки подрастают, на детские игры, да еще, страдая варикозом вен, осмелился ногу положить на давно опустевшую кровать их отца. В 1542 году он умер, а год спустя Иван выместил обиду на его брате, затравив того собаками.
Существует легенда, отчасти объясняющая вечный страх Ивана перед изменой. Глинская была второй супругой Василия III. Первой же его супругой была Соломония, дочь боярина Иоанна Сабурова. В продолжение 21 года Василий не имел от нее детей, поэтому распорядился заключить ее в монастырь в Суздальском княжестве. Соломония не хотела постригаться, она плакала и кричала, когда митрополит в монастыре отрезал ей косы. Она не хотела надеть куколь, и боярин Иван Шигона даже ударил ее плетью, произнеся: «Смеешь ли ты противиться воле государя и медлить исполнением его приказаний?» Ошеломленная Соломония спросила, по какому праву он ее бьет, он отвечал: «По приказанию государя».