— Выкрутятся, уменьшат посевы хлопка…
— Ага, а на что закупать станут оружие и корабли? Англичане в долг торговать не будут. Югу нужен хлопок, значит урежут солдатскую пайку. А «Русский легион» предложат обеспечивать России. Так будет, господин подполковник, я американцев изучил, когда полгода в плену провёл в Новом Орлеане, а потом в Атланте.
— Тяжело пришлось?
— В плену то? Да нет, обращались прекрасно. Я ж офицер, схвачен в беспамятном состоянии, глаз вытек опять же, раненый герой в плену на чужбине. Да ещё приврал от скуки, что отпрыск побочной ветви знатного рода графов Масловых, так едва не женили.
— Да ну!
— Вот те крест, Василий Васильевич!
— Богатую невесту хоть сватали?
— Не приценивался, но вряд ли приданое завидное получил бы. Всё-таки Мари-Анна старшая дочка, при пяти младших сестрах и братьях. Родители поди и старались выдать девицу за знатного «русского Циклопа» чтоб остальных сестрёнок поскорее пристроить.
— И чем дело кончилось.
— Да ничем. Воздыхатель Мари-Анны, юноша бедный, но впечатлительный, решился меня извести, вызвал на дуэль.
— Ого!
— Ага. Скандалище вышел знатный, я же раненый, в плену. Не по джентльменски так поступать, не по правилам Юга. Мальчонку быстро выпнули в действующую армию, где он и погиб вскоре. А меня в Атланту отправили, но там труднее пришлось, чем в Новом Орлеане.
— Это почему такое различие?
— О, к турчаниновцам на Юге особое отношение, я ж у генерала эскадроном командовал, а Николай Гаврилович подловил кавалерийскую бригаду Джорджии и вырубил подчистую. Меня когда спрашивали про участие в битве у Каменной Пади, отвечал честно — был, рубил. Ну, южане зубами поскрипят, раскланяются — к пленному врагу какие могут быть вопросы. Я в доме доктора жил, на правах гостя. Но в то же время как бы и под домашним арестом. Вечерами ходили в тамошний клуб, — картишки, виски. Сами джентльмены, не отнять — вежливые, чопорные, а почти у каждого сын или племянник русскими убиты. Были семьи, где по три-четыре погибших враз.
— Скажи, как участник события, Пётр Тихонович, как получилось, что тогда. у Каменной Пади, Турчанинов меньшим числом выкосил лучшую кавалерийскую часть армии единых САСШ?
— Э, господин подполковник, этот вопрос, кто только не задавал. И американцев интересовало мнение врага, а когда по заключении перемирия его величество затребовал пленных в Петербург и засадил за отчёты — страшно вспомнить, сколько бумаги исписали. До мельчайших подробностей: как воевали, как в плен попали, про устройство жизни в городах, где довелось дожидаться мира и обмена, сильные и слабые стороны нашей армии и противника.
— А всё-таки, как удалась та виктория? В патронах подмоченных дело?
— Не читай американских газет. Василий Васильевич, — капитан расхохотался, — про патроны придумали, чтоб как-то оправдать разгром. Тебе скажу, не выдашь военную тайну? Когда две лавы сошлись, мы, как водится, шашки наголо, а они — с револьверами. Видно за индейцев русских кавалеристов посчитали. Помнишь же: русские белые рабы, отсталая страна и прочее? И когда столкнулись и перемешались, начался ближний бой, растерялись южане, не могли взять на мушку противника, а палить наобум — так сразу за казаком маячит брат или знакомый, промажешь и в своего попадёшь. И пока такая заминка случилась, наши не оплошали, посекли сопляков как лозу на учениях! Я троих завалил. Пять минут и нет красы и гордости штата Джорджия! А подмоченные патроны — ну как можно такое писать? Южные джентльмены на войну собирались за свой счёт. И оружие, и боеприпасы каждый самостоятельно покупал, не из одной партии те патроны были…
«Выборг» оказался надёжным, добротно «скроенным» пароходом и испытание океаном выдержал успешно. Лейтенант Сазонов, когда стали на якорь в Норфолке, доложился встречавшему караван из двух пароходов и двух военных клиперов послу Российской империи в Конфедеративных Штатах Америки гвардии генерал-майору Мезенцеву и отпросился в каюту отсыпаться.
— Помотало, поболтало? — Мезенцев кивнул на уходящего лейтенанта, — даже флотского, вижу, проняло.