«Воюют» Мария Федоровна[8] с Ме[й]ерхольдом, а Ме[й]ерхольд с Каменевой.
Повоюем же и мы. Помогайте же и вы нам, кто может, иль что говорю я! – не мешайте же, в крайнем случае, нам работать, если не всегда сочувствие ваше на нашей стороне.
Сделаем кое-что для нашей грустной родины…
Художественные заметки Марка Шагала // Витебский листок. 1919. № 1091. 8 января. С. 1.
Перепечат.: Le Foll 2002. P. 255 (пер. на фр., в сокр.); Harshav 2004. P. 261–262 (пер. на англ.); Каменский 2005. С. 261 (фрагмент); Ле Фоль 2007. С. 231–232 (в сокр.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 43–44.
5. Революция в искусстве
Как только подойдем к нашему животрепещущему времени – к моменту всеобщей революции – мы сразу почувствуем себя свободней и вне ограничивающих нас рамок чистосердечно заявим: доколе же нам быть в тесных пределах исторических в кавычках установлений. Не рискнем ли мы – в своем внутреннем ожесточении – на каждое произвольное, историческое «да» – ответить «нет».
Духу нашего времени будет чужда какая бы то ни была традиционная историческая планомерность в будущем. А будущему нашему не будет возврата к прошлому, не будет потому, что это противоречило бы духу беспрерывной революции, революции борьбы духовной и политической, в полосу коих мы уже вступили.
И только отныне – все должны, наконец, почувствовать то, как очутились мы в революционном круговороте. Все области и стихии духовного и материального порядка – окончательно поглощены им. И нужны гигантские силы и дух воистину современный, чтоб жить духом нашего времени, предвидя будущее.
Что значит революция в искусстве? Революция в искусстве – явление не вчерашнего дня. На протяжении всей истории искусств вы встретите имена отдельных новаторов-революционеров: художников, композиторов и поэтов. Не раз ими безжалостно отбрасывалась коснеющая культура и воздвигались новые эры.
Однако лишь одно наше время дало искусству особенную устойчивость, ясно определило наши цели и освободило нас от гнета академий и профессоров.
Наше время положило окончательный предел всем наивным рассуждениям европейских и русских эстетов об изолированности и неприкосновенности искусства.
Первая страница сборника «Революционное искусство» (Витебск, 1919)
Оно кладет конец изысканным глаголам о так называемой «красоте» в искусстве ради нее самой. Оно кладет конец всем литературным рассуждениям и нудным спорам об «Искусстве для искусства».
Отныне мы не желаем знать, что именно в наших руках, каким именно оружием в наших руках мы поражаем вас.
Мы сознательно теряем и разбрасываем традиционные определения и смысл самых простых вещей и нам безразлично: будет ли названа вещь своим собственным именем или останется вовсе без такового.
Доколе же будут длиться эти нудные интеллигентские споры как в старину об искусстве и об искусстве для искусства?
Искусство всеобщей революции и искусство сегодняшнего дня отмежевывается от затворнического искусства ради искусства. Отмежевывается от искусства закрытых мастерских и от художественных продуктов отдельных индивидуумов.
И здесь кстати будет сказать о смысле и значении того, что обычно называют искусством пролетарским.
Я заявляю: положение искусства наших последних дней гораздо дальше нашего настоящего. И если мы строим социально-политическую жизнь сегодняшнего дня, лишь постепенно подвигаясь к будущему, – Искусство наше вообще и искусство пластическое в частности – уже находится в области этого будущего.
И если обычно говорят и думают о пролетарском искусстве, имея в виду его значительные и неоспоримые идеи и задачи, кто же из вас откажется от того, чтоб от этого искусства отнять его «содержание»? Между тем, мы здесь определенно сталкиваемся с «сюжетом» и неужели думаете вы, что если сюжет этот вдохновенно изображает жизнь рабочего и крестьянина, а не жизнь насекомых, это и есть искусство пролетарское?
Нет, меня никогда не убедят, что французский изобразитель галантных празднеств и тончайший реформатор пластического искусства своего века Антуан Ватто стал бы ниже Густава Курбе только оттого, что последний на своих полотнах изображал крестьян и рабочих. Но искусство настоящего дня и искусство будущего не хочет никакого «содержания» и лишь счбольшой натяжкой идет на компромисс и уступки в этом отношении.