Итак, определять Пролетарское искусство будущего мы должны с большой осторожностью. И в первую очередь определять Пролетарское искусство нужно не с его идеологической содержательной стороны в обычном смысле слова. Именно эту сторону мы должны окончательно обесценить. Не будем кричать направо и налево: Глядите, глядите, мы именно и есть рабочие и крестьяне, мы боремся, мы воюем. Не будем подчеркивать это в наших произведениях. Перед кем, перед кем нам казаться? Подлинную правду всегда почувствует голос народа.
Какова бы ни была дерзость наша и кажущаяся бесцеремонность в вопросах искусства, – мы, однако, не должны лишать себя одного важного достояния – чувства некоторой скромности. Это право и обязанность каждого из нас.
Пролетарским же будет названо искусство того, [кто] с мудрой простотой и внутренно и внешне порывает с тем, что не может быть названо иначе, как «литература».
И как бы вы ни придирались к жизни, с какой бы точки зрения вы к ней ни подошли – пока вы не вытравили в себе жалкие остатки намеков на прежнее существование – пролетарского в вашем искусстве и жизни будет мало.
Как только этот фактический разрыв совершен, а совершается он не по закону, искусство перестает играть какую бы то ни было иллюстрационную роль и перестает обслуживать кого бы и что бы то ни было.
Что бы тот или иной поэт, музыкант и художник ни изображал: шум ли фабричных гудков или корку апельсина, но поймем же мы, что если при этом нельзя будет добавить слова, как он это изобразил – ценность изображенного – равна нулю. И правы петроградские товарищи, говорящие вместе с нами: пролетарское искусство – не искусство для пролетариев и не искусство пролетариев.
Но запомним раз навсегда: оно искусство художников-пролетариев. В художнике-пролетарии в отличие от художника-буржуа – сочетались и творческий дар и пролетарское сознание, и он отлично знает, что он и его талант принадлежат коллективу. В отличие от художника-буржуа, стремящегося угодить вкусам толпы – художник-пролетарий борется с косностью и ведет толпу за собой.
Повторяю, определенно нас должны оставлять хладнокровными те произведения искусства, где хотя и говорится и изображается героическая борьба и жизнь рабочих и крестьян, но где рядом с этим не чувствуется дыхание основных законов нового искусства.
Этим самым мы, художники-пролетарии, выдвигаем в первую очередь одну лишь ценность пластического языка.
Все остальное – постороннее и не существенно. Мы смело ставим точку на этом.
В своем нежелании дать какой бы то ни было сюжет и содержание мы непоколебимы. Гоните вон искусство с содержанием 2х2=4, столь близкое и понятное толпе.
Это недостойно духа нашего времени. Выдвигайте вперед, выдвигайте наружу совсем противоположное – нашу крайнюю воспаленную волю, наш внутренний незаглушенный голос. Это будет голос мирового бунтаря, беспрерывного разрушителя и строителя новой жизни и культуры, и это есть голос – единственно дисциплинированный внешне и внутренно. Требуйте только максимума проявления его, максимума выразительности. Сюжет же в обычном смысле слова, откуда бы он ни исходил и чем бы ни вдохновлялся, – недостоен нас. Кто бросит камень в нас? Всякий, кто не чувствует будущее наше, в коем одной ногой мы уже пребываем. Прекратим же сыпать раз навсегда недоуменные вопросы – «почему, отчего». Если бы пища, данная вам, окончательно вредила вашему здоровью, вы могли бы смело крикнуть нам: «убрать ее – это вредно», но нам известно обратное – пища, предлагаемая вам, пища нового Революционного Искусства, вам не только вредной быть не может, но является несомненно частью того питания, которое поддерживает жизнь живущего на земле.
И пусть не «искусством бедноты» в насмешку называют искусство наших дней.
Не смущаемся мы и не смущайтесь вы, что мы в явном меньшинстве, что, так сказать, никто нас не понимает. Пусть восторженно, но искренно нас ценит меньшинство, а большинство поспешно и ошибочно отворачивается. Вслед им мы скажем: «С Богом – вы еще вернетесь». С падением греческой культуры – мы меньшинство. Меньшинство в Искусстве – залог подлинности его. Но мы им не будем. Не даром земля трясется. А наступающие грядущие дни сметут все неясности и взаимное непонимание.
Ждите дня преображений!
Вы будете с нами!
А с нами вместе встрепенется новый мир!
Он вас заставит нас понять – и вы поймете!