Вернувшись домой, в детскую колонию в Малаховке, я вспоминал свою последнюю встречу с Анским, на званом вечере в 1915 году в Калашниковской бирже53. Качая седой головой, он поцеловал меня и сказал: «У меня есть пьеса, “Диббук”, и только вам по силам ее оформить. Я сразу подумал о вас». Стоявший рядом Баал-Махшовес одобрительно кивнул, блеснув очками.
«Так что же мне делать? Что же делать?»
Потом я узнал, что год спустя Вахтангов часами просиживал над моими эскизами и в результате пригласил другого художника54 – но попросил его, как говорит Цемах, сделать эскизы «под Шагала». А у Грановского, слышал я, они и сами себя перешагалили. Ну и слава Богу.
Малаховка, 1921 – Париж, 1928.
P.S. Только что узнал, что москвичи за границей55. Всяческих им благ!
Шагал М. Как я работал в Еврейском камерном театре // Ди идише велт [Еврейский мир] (Вильно). 1928. № 2. С. 276–282 (идиш).
Перепечат.: Ди голдене кейт [Золотая цепь] (Тель-Авив). 1962. № 43. С. 170–174 (идиш); Kamenski 1988. Р. 358–360 (пер. на фр.); Harshav 2003. P. 33–38 (пер. на англ.); Harshav 2004. P. 289–296 (пер. на англ.); Каменский 2005. С. 263–264 (пер. Д.М. Фрайштата); Шагал об искусстве и культуре 2009. С. 62–71.
Печатается по: Шагал об искусстве и культуре 2009.
15. Памяти Я.А. Тугендхольда
Я пошлю эти строки на родину. (Где сил взять, чтобы преодолеть смысл этого слова). Теперь, когда Як[ов] Ал[ександрович] лежит в поле, под небом русским, моим любимым – я хотел бы сказать несколько слов о нем, кто первый, лет 20 назад, улыбнулся мне, кто первый открыл дверь своего дома, усадил за стол, смотрел с сочувствием и улыбкой мои первоначальные сумасшедшие работы.
– Улыбку его я более не увижу?
Прошло много лет с тех пор, как я первый раз к нему зашел в Париже со свертком моих полотен и с чемоданом, оставленным у дверей. Никого не знал я в Париже, никто меня не знал. С вокзала спускаясь, смотрел я робко на крыши домов, на серый горизонт и думал о моей судьбе в этом городе. Хотел вернуться на 4-й же день обратно домой. Мой Витебск, мои заборы… Но Тугендхольд взял в руки мои полотна. Что? В чем дело? Он начал, торопясь, звонить одному, другому, звать меня туда, сюда, и радостно стало мне даже читать свои рассказы… Тугендхольд стал моим другом. Не раз я допрашивал его, как должен я работать, и я часто, признаюсь, хныкал (моя специальность) перед ним. Он утешал, посылал (напрасно) пакеты моих работ на выставки в Россию, хлопотал о стипендии. Мы долго блуждали по Парижу и, наконец, не раз оставался он ночевать в моем бедном ателье, в «La Ruche», в одной ужасной койке со мной. А потом, во время войны, в России, куда и я был занесен – он первый заговорил обо мне… – Я даже спрашивал его: жениться ли мне? Он отвечал: «Да, но без детей»… Он торопил Морозова56 купить у меня картины, и за первые полученные 300 руб[лей] я смело женился. Революция. Я в Витебске директор и командир всего, чего хотите, а он на юге то же57. Позже я вижу его в Москве в крестьянском армяке – он засыпает от усталости на стуле… Я видел, как он истекает любовью к нам, художникам, окружающим во имя возрождения.
Тугендхольд – моя молодость. Если бы мое сердце не болело бы и так – оно сейчас бы щемило б меня особо…
Мне грустно привыкнуть к мысли, что те годы, и те пейзажи, и те радости, о которых я бормочу сейчас – ушли… И лежит он в земле, которая мне близка, как кровь моя. Лежит он там, а я здесь…
Если б он знал, что я пишу эти строки…
Мне все равно: смерть мне безразлична. Я не верю в нее никогда. Все равно – моих любимых и близких я вижу в небесах, в воздухе, повсюду, неотступно.
Я увижу по приезде на свою родину и Якова Александровича где-либо… Не иначе.
Привет всем Вам.
Марк Шагал.
Paris. 1928[13]. Декабрь
Шагал М. Памяти Я.А. Тугендхольда // Искусство (М.). Т. IV. Кн. 3–4. М., 1928. С. 239.
Перепечат.: Kamenski 1988. Р. 360 (пер. на фр., в сокр.); Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 2 (10). С. 24; Harshav 2004. P. 200–201 (пер. на англ.); Каменский 2005. С. 265.
Я.А. Тугендхольд. Москва, середина 1920-х
Дарственная надпись на монографии: Сальмона А. «Шагал» (Париж, 1928): Якову Александровичу Тугендхольду в знак старой дружбы Марк Шагал 928 Paris. Boulogne
16. Мои учителя. Бакст[14]
– «Барин еще спит», – отвечает мне таинственно горничная.
Час дня, – и еще спит.
Тихо. Ни детского шума, ни следов жены. На стенах репродукции греческих богов, завеса синагогального «оренкойдеша»[15].
14
Глава из книги, выходящей в свет в издательстве «Сток» в Париже, в переводе жены художника и Андре Сальмона. Одновременно книга выйдет в издательстве «Пипер» в Германии (