Сегодня (Рига). 1922. № 178. 12 августа. С. 3.
187. Г. Лукомский. Из статьи «Русская выставка в Берлине (Письмо из Берлина)»
[Ноябрь 1922 г.]
В только что отстроенной галерее Ван-Димена, на Унтер-ден-Линден, открылась первая русская выставка живописи, скульптуры и фарфора160.
Первая – так как в Берлине, не в пример Парижу (где за 1919–1921 годы было устроено пять русских выставок), это действительно первая сборная манифестация русского искусства (частные выставки Архипенко, Шагала, Богуславской и др. в счет не идут). Русская – так как все картины (к сожалению, почти все, так как в последние дни были допущены отступления и приняты работы некоторых художников, работающих за границею) прибыли в сентябре из России, где были собраны Д.П. Штернбергом. З[ападная] Европа, как я говорил, видела (в Париже, Венеции, Лондоне и Амстердаме) работы русских мастеров, эмигрантов давнишних и недавних, добровольных и вынужденных, случайных и убежденных, – словом, всяких – но не видела работ тех, кто оставался в России все время революции безвыездно, геройски перенося все тяготы жизни. <…>
Левые, москвичи и петербуржцы, о которых только «власть» и печется (по жалобе правых), ну, им и сама судьба приказала, – конечно, представлены и обильно, и блестяще.
Еще бы! Наркомпрос, добрейшие А.В. Луначарский и тот же Д.П Штернберг, ведь столько пеклись об их творчестве, столько им помогали!
Берлин. Бульвар Унтер-ден-Линден, где находилась галерея Ван-Димен. Открытка 1920-х
Организаторы Первой русской художественной выставки в Германии. Берлин, октябрь 1922.
Слева направо: Давид Штеренберг, Д. Марьянов, Натан Альтман, Наум Габо, директор галереи Ван Димен Фридрих Лутц
Брешь выставки – в отсутствии «Мира искусства». <…>
Пресса Берлина отозвалась тепло. Но публики мало. На 15-й день выставки я получил входной билет № 1697. Это мало: на «Мире Искусства» в Париже перебывало за две недели 15.000 человек. <…>
Несколько частностей. <…> Шагал гораздо талантливее в «Витебской серии», чем на выставке в его трех вещах. <…>
Берлин. 2 ноября 1922.
Аргонавты (Пг.). 1923. № 1. С. 68–69.
188. P.E. [П. Эттингер]. Rossica
[Январь – февраль 1923 г.]
«Величайшие из великих слов, произносимые в настоящее время об искусстве, посвящаются Шагалу. В известных кругах его встречают почти как мессию, и его произведения там провозглашаются порождениями гениальной, вдохновенной мощи. Что он русский, лишь увеличивает его притягательную силу, ибо свет идет с Востока». Этими вступительными строками начинается статья о Марке Шагале, помещенная в ноябрьском выпуске «Kunst und Künstler» его редактором, известным художественным критиком Карлом Шеффлер161. Автор протестует против преувеличенно восторженного отношения к Шагалу со стороны части немецкой художественной прессы, которое и мне неоднократно приходилось отмечать на страницах «Среди коллекционеров», и пытается аналитически разобраться в основных линиях творчества русского живописца и рисовальщика. В итоге получилась одна из самых метких и ясных его характеристик, которую стоило бы привести целиком.
Шеффлер считает Шагала крупным настоящим талантом, но скорее легкого, чем глубокомысленного, диапазона, с уклоном в область декоративного и определенно западной ориентации; несмотря на все странности и кубические стилизации, он все же постоянно возвращается к натуре и не перестает ею вдохновляться. По отношению к художественной форме своего времени нет существенной разницы между Шагалом и его старшими соотечественниками, Сомовым и Бакстом, а все трое они разыгрывают европейские мелодии на русской балалайке. В творчестве Шагала немецкий критик усматривает влияние и отражение многих западных мастеров, как Анри Руссо, Одилон Редон, Матисса, Пикассо и Боннара, а дальнейшее развитие его таланта находится в связи с эволюцией европейской живописи вообще.
Среди коллекционеров (М.). 1923. № 1–2. С. 31.
189. Я.Т – д [Я. Тугендхольд]. Из статьи «Русские художники заграницей»
[Февраль 1923 г.]
Ни для кого из имеющих возможность следить за современным искусством Запада не секрет, что вслед за недавними еще освежительными бурями в нем наступило затишье топтанья на одном месте, почти декаданс со всеми его обычными признаками – уклоном к изощренной красивости, к эксцентризму и эстетству. <…>
На этом общем фоне послевоенного художественного упадка, русские художники, попавшие заграницу, далеко не растворяются в общей массе, но даже выделяются над ней теми или иными обще-русскими и индивидуальными качествами своего творчества. Что касается левых художников, то известный германский художественный критик Мейер Греффе был не так уж не прав в свое время, когда писал, что зараза левого искусства идет с Востока, от русских Иванов Карамазовых. Действительно, германское искусство весьма многим обязано Кандинскому (деятельному вождю веймарской государственной школы) и особенно – уже почти знаменитому – Марку Шагалу, буквально заразившему молодую германскую живопись надрывной жутью своих образов. <…>