Всего в течение февраля монголы взяли четырнадцать крепостей. В среднем выходит по крепости каждые два дня. Такое возможно, только если крепости сдавались сами, безо всякого сопротивления. Однако, пройдя Залесье насквозь, к марту принцы уперлись в цепь пограничных городков, за которыми начиналась уже собственно Русь. И вот тут встречать их стали совсем иначе. Потому что теперь русские воины защищали не колонии, на которые всем было плевать, а Родину.
Один из монгольских отрядов наткнулся на новгородскую крепость Торжок. Осада крепости длилась больше двух недель. Именно под стенами Торжка монголы впервые понесли серьезные потери. Другой отряд попробовал взять черниговскую крепость Козельск. Тут осада и вовсе затянулась на полтора месяца. Жители погибли все до единого, но пройти монголам дальше так и не позволили. Потому что где-то за Козельском как раз и проходил психологический рубеж – русская граница, за которую степняков не пустили бы никогда.
7Вся вылазка в Залесье длилась что-то около двух с половиной месяцев. Причем месяц из этого времени монголы простояли в районе Рязани, пытаясь разузнать, что тут вообще стоит грабить. Дольше вдали от степи монголы задерживаться не могли: чем бы они здесь стали кормить лошадей? Когда привезенные с собой запасы провианта кончились, а удаль была продемонстрирована, принцы развернули коней.
Зимнее развлечение было окончено, пора было вспомнить о серьезных делах.
Песнь шестая
Машина, на которой я пытался пробраться в Дербент (Дагестан), доехала только до первого блокпоста, а там нас остановил милиционер в бронежилете и каске:
– Всем выйти из машины и приготовить документы.
Глаза у него были черные, недобрые. Каждую ночь в окрестностях этого города убивали милиционера, а бывало и двух. Поэтому днем от людей в форме стоит держаться как можно дальше. Нервные, вздрагивающие от любого резкого движения, ведут себя они совершенно неадекватно. Я вылез из «жигулей», и, подойдя поближе, милиционер для начала разговора ткнул ствол своего автомата мне в живот. Ствол был холодный, жесткий. К магазину изолентой был прикручен еще один рожок патронов. Что типу вроде меня делать в Дагестане, милиционер не понимал. Было видно, что нажать на курок и сказать потом, что я, мол, пытался закидать его пост гранатами, казалось ему куда более простым выходом, чем задать вопрос и потом долго слушать мои объяснения.
Между тем в Дербент я ехал всего-навсего побродить по здешней старинной крепости. Просто время для поездки выбрал, похоже, не самое удачное. Где-то за неделю до моего приезда республику начало не по-детски лихорадить. Все, с кем я разговаривал, утверждали, что со дня на день сюда введут войска.
– Документы есть? – наконец спросил милиционер.
Я кивнул: «Есть».
– Показывай. Только без резких движений, ладно?
Утром я был в Махачкале и обедал в кафе, на выходе из которого снайпер недавно застрелил кого-то из особо важных дагестанских милиционеров. Как ни странно, после этого кафе стало пользоваться особой популярностью. Неподалеку от кафе начиналась городская набережная, а за ней пляж. Женщины стояли в воде в особых купальных платьях для мусульманок. Парни качали пресс и подтягивались на турниках. Из динамиков неслась противная песня Айдамира Мугу «Черные глаза». За рядами переодевательных кабинок было огорожено место для тех, кто захочет совершить намаз прямо на пляже. Введут войска или не введут, люди как-то приспособились и к этой жизни тоже. Думаю, желающие искупаться в теплом Каспии найдутся, даже когда на пляже будут идти полномасштабные бои.
Доехать до Дербента я нанял водителя. Теперь он, бледный и заикающийся, что-то по-русски объяснял напарнику моего милиционера. Бросить эти края Россия все равно не может: регион стратегически важный. Как в солнечное сплетение, сюда сходится слишком много вен, артерий и прочих сосудиков. Держава, которая их не контролирует, великой считаться не может. Поэтому, как бы горячо ни было на далекой окраине, с Кавказа Россия не уйдет. Будет до последнего терпеть то, что здесь творится, и отправлять в Дербент все новые отряды.
Милиционер все еще рассматривал мое лицо. Чуть выше и левее его каски мне был виден краешек Дербентской крепости. Грозные башни нависали над городом. Эти края всегда были неприятными, беспокойными, но при этом дико важными. Так было и при русских царях, и при золотоордынских ханах, и даже еще раньше. Сегодня это самая южная точка русской границы, а восемьсот лет назад именно Дербент был самым южным и самым беспокойным владением великого Батыя. Какие-то вещи (подумал я) с годами совсем не меняются.
2