Ампул достаточно, испаритель исправно работал. Прикрыв их папкой с делом Адкинса, Альберт свернул вкладку электронной почты и вышел к жене.
<p>
11</p>
Произошедшее вернуло Альберту аппетит, он, признаться, не понимал, в чем дело: таинственное письмо от Кенью, или же примирение с женой, что именно вернуло его к жизни? А может быть причина в том, что он не ел почти сутки?
-- Так что же ты делала? -- спросил Альберт у жены, отодвинув пустую тарелку и расправившись с чашкой кофе. -- Когда ты ушла. Я уж подумал, что ты действительно пойдёшь к "Вавилонской башне" ...
Лин поморщила нос:
-- Идиотское название. Нет, мне просто нужно было проветрить голову. Сперва остыла на холодке, потом зашла посмотреть пару вещей в магазин... Ну, потом вызвала такси. Я думала, ты уже там.
-- Я шёл пешком.
-- Ну не идиот ли? -- Лин всплеснула руками.
-- Мне тоже нужно было проветриться. Я думал обо всём... Мне жаль, что мы друг друга не поняли.
-- Извини, что я не могу понять тебя так, как ты этого хочешь, -- сказала Лин. -- Но я и правда не могу. Как и ты меня.
-- Но-но... -- улыбнулся Альберт. -- Вроде бы это моя профессия.
-- Эй!
Альберт кивнул:
-- Да, конечно. Ты права. Просто это очень важно для меня. Я в самом деле хочу помочь Адкинсу.
-- Альберт, -- вкрадчиво ответила Лин, -- дорогой, давай начистоту. В самом ли деле хочешь? Не торопись отвечать.
Она посмотрела твёрдо и прямо, но длилось это всего секунду -- собрав грязные тарелки и чашки Лин ушла на кухню.
Альберт остался в комнате один, но все его мысли были о пришедшем письме, да о испарителе фанейротима. И о самом фанейротиме, конечно. Мысли о том, что он задумал сделать, будоражили, немного пугали.
-- Альберт?
-- Да... Да, извини, -- он улыбнулся, подумав о том, что "залип", как тогда, на вечеринке, Лин уже вернулась с кухни, её руки были слегка красны от горячей воды. -- Я хочу помочь ему. Точно так же, как я хочу помочь себе. Может быть потому, что я боюсь, что стану таким же, кто знает? -- слабо улыбнувшись, Альберт подмигнул Лин. -- Ведь я тоже вижу всё... так. Мир беспомощен. Я беспомощен.
Со вздохом Лин села назад за стол.
-- Не надо пытаться спасать Адкинса. И мир не спасти, сколько не пытайся. Они этого не заслуживают.
Склонив голову набок, Альберт вопросительно поднял бровь вверх.
-- Адкинс сумасшедший, его не надо спасать, с ним уже всё ясно. А мир просто такой, какой есть. Беспомощен или нет -- разве он стал хуже?
-- Вроде бы не стал... -- медленно проговорил Альберт. -- Кажется, я понимаю о чём ты.
-- Может быть оно так и должно быть? -- упорно продолжала Лин, нервно растирая покрасневшие пальцы. -- Ни убийств. Преступность почти нулевая. Мы живём так хорошо, как вообще можно представить. И цена этого -- то, что Адкинс и ты считаете беспомощностью. Беспомощность это? Хорошо, а я спрошу: может это беспомощность успеха?
-- Если все нормальные, то никого и нет!
-- Не думай об этом!
-- Пожалуй... может мы и правда неплохо живём... К хорошему быстро привыкаешь...
Лин неопределённо качнула головой -- ни да, ни нет:
-- Или я просто не понимаю. Но если всё живут хорошо, то может понимать и не надо?
-- Может и не надо. Может мы и правда что-то потеряли именно потому, что нам это уже не нужно. А может быть потеряли так давно, что уже поздно искать.
Альберт резко поднялся с места и подошёл к жене. Он накрыл её ладони своими, поднёс их к своим губам и поцеловал её изящные пальцы.
-- Всё будет хорошо. Я разберусь. По крайней мере постараюсь.
-- И вот об этом тоже... -- быстрое движение руками и теперь уже Лин держала ладони Альберта в своих. -- Не старайся наизнос. Никакого сеанса под фанейротимом. Я это со злости сказала.
-- Я похож на сумасшедшего? -- эта ложь далась Альберту легко, и он, краешком сознания, даже успел было подумать, что начал к такому привыкать. -- Если эмпатология Адкинса и без фанейротима -- дело тяжёлое, то с фанейротимом я... не знаю. Может с ума сойду.
-- Альберт, это серьёзно, -- Лин смотрела снизу-вверх, будто с молитвой на устах. -- Не надо.
-- Не буду, -- соврал Альберт. -- Мне нужно поработать. Отпустишь?
Лин разжала руки, обняла мужа, вжавшись лицом в его живот.