Привычным движением сломав верхушку ампулы фанейротима, он сделал раствор и влил его в ёмкость испарителя. Надел маску на Адкинса, зафиксировал её так плотно, как было нужно, и включил испаритель.
После он надел на голову Адкинса шлем с электродами.
Фанейротим действует очень быстро. Альберт знал, что Аурей уже испытывает эйфорию. Никаких вопросов задавать не полагалось, но Альберту захотелось спросить:
-- Вам хорошо?
Аурей кивнул.
-- Всё в порядке?
Аурей снова кивнул.
-- В таком случае мы начинаем, господин Адкинс.
И Альберт щёлкнул выключателем.
Машина загудела. Глаза Аурея широко раскрылись, а зрачки, невероятно расширившись, после сузились в иголочные кончики.
Аурей захрипел. Стиснул зубы. Даже со стороны было видно напряжение мышц его челюсти. Из его рта потекла, пенясь, слюна, её было так много, что, казалось, ещё чуть, и она дойдёт до ноздрей в плотно надетой маске.
Аурей трясся всё сильнее и сильнее, почти что в такт равнодушному гудению машины.
Альберт, посмотрев на часы, увидел, что прошло почти десять минут.
Он щёлкнул выключателем, и тут же Аурей повис на щите, сдерживаемый от падения лишь фиксирующими ремнями.
Охранник вытащил фиксатор изо рта Аурея, вытер слюну с его подбородка, и поднёс заранее заготовленный флакон к носу пациента.
-- Аурей, -- сказал Альберт, подойдя ближе. -- Аурей!
Тот сначала посмотрел на Альберта осоловело, но вдохнул запах из флакона и уже через пару мгновений в его глазах появилась осмысленность.
-- Доктор Горовиц? -- Аурей улыбнулся так искренне и широко, как не делал этого при разговорах с Альбертом ранее никогда. -- Это... это всё, да? Правда?
-- Что вы чувствуете?
-- Сожаление. Я зря убил... -- с лица Аурея сошла улыбка, когда он заговорил об этом. -- И голос... я его больше не слышу. И больше не чувствую, м-м-м... присутствия? Странно...
Альберт кивнул охраннику. Тот указал рукой, чтобы Альберт отошёл, и начал отвязывать Аурея от щита. Лишь снова сковав его цепью, охранник разрешил Альберту подойти.
-- Вы смотрите, -- сказал Аурей, смотря на часы. -- Без пяти шесть... Пять минут осталось.
-- До чего?
-- До шести часов. Вы поймёте, доктор. Подумать только, как много времени прошло... в моей голове такая тишина... Я не чувствую того, что было там раньше, доктор. Я не верю.
-- Не верите? В смысле...
Аурей промолчал, щурясь, глядя на свои закованные руки.
А потом внезапно заговорил:
-- Он сказал мне, что мог бы и остаться, но уйдёт.
-- Кто, он?
-- Голос, доктор. Он сказал, что вы хотели бы знать... Этот голос, который я слышал. Это был голос Бога, доктор Горовиц. И я слышал его всегда.
-- Всегда?
Альберт опешил и поймал такой же удивлённый взгляд охранника.
Неужели стирание не сработало?
Аурей продолжал говорить:
-- Всё время, что вы приходили ко мне, я его слышал. Думаете, всё это время, я так внимательно слушал вас? Я слушал его, доктор. Он говорил мне о том, что вы хотите знать, о том, что... ох, осталась минута до шести часов... Знаете, даже в последнюю нашу встречу, помните? Он сказал мне, что Антон Пилипчик будет очень недоволен. Кто такой Антон Пилипчик, доктор?
У Альберта внутри похолодело. Он замер, не в силах что-то сказать.
Охранник, подошел к Адкинсу и взял его за воротник.
-- Ну, ты! Замолчи!
Аурей повернул лицо к Альберту.
-- Я и в самом деле больше не верю. Хотел бы, да не могу. Пять секунд, доктор.
Альберт отсчитал их про себя.
А потом свет померк. Утробный звук пошёл откуда из глубин земли, всё затряслось, задрожало. Стены Оак Мэдоу завибрировали, с потолка посыпалась штукатурка.
-- Что происходит?!
Ни Альберт, ни Аурей на крик охранника не ответили, и тот выбежал наружу.
Альберт стоял, не в силах двинуться с места.
Здание ходило ходуном.