Сзади кто-то недовольно засигналил. Альберт быстро закрыл окно и надавил на газ.
Он помрачнел, вспомнив, что проезжал тут во время какого-то праздника летом. Смуглые женщины в цветных сари ходили рядами, пригоршнями расшвыривали цветной порошок, окуривая себя, людей вокруг, проезжающие машины тлеющим пало санто. Именно этот запах Альберту хотелось бы учуять снова: тяжёлый, густой, рождающий в голове образы голоногих шаманов, камлающими ради чего-то хорошего.
Центр заполнился людьми. Конечно, утром горожан не так уж и много. Иное дело - вечер.
Вечера в центре - феерия праздности, а раннее утро - деловитости. Люди шли по делам, и редкие гуляки, каким-то образом оказавшиеся на улице, казались чужаками. Альберт спокойно провожал взглядом их усталые лица и помятую одежду, благо, что времени на это у него достаточно, ведь утренний затор стал обыденным ритуалом. Мрачные лица почему-то обрадовали Альберта.
Альберту казалось, что он выбирался из города целую вечность. Короткая поездка вне города по пустой дороге не помогла: настроение испорчено.
Очень скоро между облетелых деревьев Альберт увидел старый красный кирпич: стены Оак Мэдоу. Как обычно, он прибыл на работу почти раньше всех, мест на парковке оказалось предостаточно. Припарковав машину, Альберт подумывал было не торопясь двинуться в свой кабинет, но тут его внимание привлёк гудок со стороны въезда.
Красный седан Пилипчика. Первый раз за всё время работы Альберта в Оак Мэдоу директор появился так рано.
Альберт спокойно подошёл к именному директорскому месту. Тот припарковался как по линеечке и после, пыхтя, с трудом вылез из машины.
-- Пройдём со мной, -- одышливо проговорил Пилипчик, приложив руку к груди. -- Надо... надо обсудить...
Первые насколько шагов директор дышал как выброшенный на берег кит. Казалось, что даже с расстояния можно расслышать хрип в его лёгких и натруженный стук сердца. Отдышавшись, Пилипчик утер платочком пот со лба и заговорил уже нормально:
-- Читал?
-- Угу, -- отозвался Альберт. -- После фанейротима.
Пилипчик гулко хмыкнул и скривился.
-- Настолько серьёзно? Мда... -- на какой-то момент лицо директора озарилось странным выражением, но он тут же потряс головой, вытирая губы тыльной частью ладони. -- Ты не загоняйся так. Если что не сможешь, не осилишь, то так и скажи... Дело ведь сложное, особенно для такого, как ты.
-- В смысле? -- не понял Альберт.
Ответил директор ему не сразу - они как раз дошли до входа. Альберт, прижимая к себе папку с делом, открыл тяжёлую дверь, и прошёл вслед за Пилипчиком.
Они подошли к лифту.
-- Так в каком это смысле "для такого, как я"? -- переспросил Альберт.
-- Не подумай. Я имел в виду молодость, неопытность. Ты же тут у нас не так давно работаешь...
Лифт двинулся вверх.
-- ...и не особо понимаешь, как оно всё. Лучший на курсе, я понимаю, особая чувствительность мозга. Но опыт всё равно важен. Согласен со мной?
-- Пожалуй, согласен...
В другой ситуации Альберта бы насмешило, что Пилипчик вынужден пользоваться лифтом, хотя его кабинет расположен всего на этаж выше. Но сейчас он думал о другом. Директор, приехавший на работу словно бы специально к его приходу, да ещё и этот странный разговор.
-- Чего стоишь-то? -- Пилипчик провёл карточкой по замку кабинета. -- Давай, проходи, не тут же говорить.
Альберт вошел в кабинет и дождался, пока директор снимет пальто и займёт кресло. Только после этого он сел сам, расположив тяжёлую папку у себя на коленях.
Пилипчик облокотился на стол и с шумом выдохнул воздух. Краем глаза Альберт заметил, что на директорской рубашке, под пиджаком, крупные пятна пота. Он быстро отвёл глаза в сторону.
-- Мда... -- Пилипчик поцокал языком, сделал глубокий вдох, и заговорил очень проникновенно. -- Понимаешь, Альберт... Скоро конец года, время сдачи личных дел, подшивки диагнозов. И как бы так сказать... Адкинс -- пациент очень сложный. Наличие такого у нас -- огромный, невероятный потенциал. Сам посуди, какой это простор для изучения, для научной работы...
Альберт быстро понял куда клонит директор.
-- И для государственного финансирования?
Пилипчик кивнул.