— Князь-батюшка, остановись ради Бога. Лишь милость твоя к дочери пойдет тебе и ей во благо!
— Как смела встать на моем пути?! — крикнул Ярослав и замахнулся плетью, да не ударил: рука не слушалась разума во гневе. Однако и гнев схлынул, осталось лишь удивление. — Говори суть!
— А ты, князь-батюшка, сойди с коня. Тайное поведаю, — еле слышно сказала Настена.
Ярослав услышал произнесенное шепотом, хотя и был туговат на ухо за возрастом. Спешился, подошел к ясновидице.
— Ну, что у тебя?
— Внимай, князь-батюшка. — Настена взяла Ярослава за руку, положила его ладонь на свою. Смотрела на князя твердо, рта не открывала, но он уловил слова, летящие откуда-то из горных высей, и это был голос Настены: — Ты слушаешь Судьбу. Говорю тебе: исполни сказанное мною, и все твои чаяния сбудутся. Твердости Анны тебе не одолеть. Потому не упрекай ни словом, ни намеком и отпусти ее следом за Яном, дай ей полсотни воинов. Судьба говорит тебе: дочь твоя Анна, в крещении Анастасия, будет королевой Франции.
Ярослав смотрел на Настену, не спуская глаз. Он понимал, что слышит ее слова, но они исходили не от нее, а с небесной лазури. Наконец он собрался с духом и спросил:
— А что же Вышата? — Ярослав по-прежнему не спускал глаз с Настены. Он видел ее правдивые, чистые, теперь зеленые глаза. — Ведь срам падет…
— Сраму не будет: судьба Вышаты нам ведома, — произнесла Настена. — Но тебе, князь-батюшка, знать того не следует. В твоих руках его жизнь, но не рок. Меня же не казни за сказанное, ибо ты слышал, чьи уста с тобой говорили.
Великий князь в эти минуты был светел умом, и теперь он видел, как Настена произносила слова, и вновь подверг сомнению сказанное провидицей. Он ответил, как того желала Настена:
— Я прощаю дочь и потворствую ей по твоей воле. Зови ее.
И Ярослав отвернулся от Настены, от дочери, стоящей на крутояре, и провел ладонями по лицу, будто смахивая с него некое наваждение.
Все эти долгие минуты, пока ее судьбоносица Настена вела разговор с отцом, Анна стояла над обрывом в напряжении, будто камень, катившийся в пропасть, но удержанный на мгновение какой-то неведомой силой. Но вот Настена повернулась к ней и приблизилась. Анна увидела на ее лице незнакомое ранее выражение, словно перед нею была старая и умудренная жизнью женщина, какую она однажды увидела в далеком сне.
— Иди к батюшке. Ты прощена и вольна, — сказала Настена и, сев на траву, спустила ноги с обрыва.
В полдень Ярослав и Анна расстались. Прощаясь, дочь проговорила:
— Батюшка, спасибо, что сменил гнев на милость. Я люблю тебя, батюшка, пуще самой жизни. И поверь: тебе никогда не будет стыдно за свою дочь.
— Скажи спасибо своей сударке. Моя бы воля… — Ярослав не досказал угрозы и, осенив дочь крестным знамением, поднялся в седло.
Свою сотню Ярослав разделил на две полусотни и умчал в Киев. И теперь Анна была озабочена одним: догнать дружину Глеба Вышаты. В минуты откровения она говорила Настене, что, были бы у нее крылья, полетела бы к Яну Вышате. Так или иначе, но спустя десять дней отряд воинов, который вел Анастас, догнал дружину русичей. Они уже шли вдоль восточных рубежей державы, кои пришли защищать.
За минувшие со дня бегства из Киева дни и ночи у Анны выпало немало времени подумать о своей судьбе. Она знала, что ей не сломить волю отца, что Вышате ее семеюшкой не быть. Все равно отец выдаст ее замуж за того, кто приумножит величие Руси. Такова судьба большинства великокняжеских дочерей, считала Анна. Да и в других державах, знала княжна, жил подобный обычай. Мать ее, принцесса Ингигерда, была выдана за Ярослава лишь по одной причине: Швеции нужны были мир и дружба с великой славянской державой. Не миновать и ей подобной участи. Что ж, теперь Анна окончательно поверила, что Настена увидела за дымкой грядущего то, чего и впрямь ни обойти пешком, ни объехать на коне. А как же Ян? И что будет с их любовью, спрашивала Анна. Да ответ был очевиден: ее батюшка готов закрыть глаза на все вольности, когда она встретится со своим любым. И свободу, кою дал ей отец, Анна отважилась исчерпать так, как на ее месте поступили бы многие лихие россиянки.
Когда Анна и Настена увидели наконец тысячу Яна Вышаты, княжна сказала товарке:
— Ты за мной не рвись. Я догоню Яна одна.
— Зачем одна? Я ведь твой стременной, — улыбнулась Настена.
— Вечно ты мне перечишь. Вот и еще одна мамка близ меня, — возмутилась княжна.
— Ладно уж, будь по-твоему, скачи одна, — миролюбиво ответила Настена.