– Да не лично у тебя, не дрейфь! Вообще ни у кого. Не те вещества. Трахаться под этим делом – штука абсолютно невозможная. Танцы, шмансы, обжимансы – это сколько угодно. На тебя такая энергия обрушится, такой прилив любви ко всему миру, что без этого и не обойдется. И радость, радость такая будет…
– Счастлив, влюблен и сексуально безопасен… – пробурчал себе под нос парень. – Набор начинающего идиота… Ну, где?! Где?! Задолбали, блин! – разозлившись, он лихо дернул руль и объехал пробку по тротуару.
«И все действительно было так, как предсказал Типчик.» – через день записывала в своем дневнике Сонечка. – «Очень лихо, весело и необъяснимо радостно. Напоминало чем-то знаменитую квартиру номер пятьдесят. Снаружи – обычный дом, ничем не примечательный подъезд с кодовым замком, стандартная дверь, ведущая в обычную четырехкомнатку улучшенной планировки. А внутри… Двадцать человек на двое суток решивших открыть свое сознание для любых веществ и ощущений. Музыканты, художники, ценители… Поначалу – каждый своим делом. Эти играют – настоящее, кстати, живое, этническое… Эти – на стенах по развешенному ватману вытворяют нечто авангардное. Мы – ходим, отсматриваем, отслушиваем, употребляем, восторгаемся… Позже – все вперемешку. Типчик мучает бандуру – выходит плохо, но весело. Лютик, он же бандурист, старательно вымачивает кисточку в разных красках. Уверяет, что краска от этого не портится, а автопортрет иначе не получится. Еще позже – мы с высокой, грудастой девицей находим друг друга. Я в восторге от ее фигуры – все живое, наполненное, никакой пугающей неестественностью невесомости. Я уже творю и не могу остановиться… Одежды сброшены, мы с кем-то из присоединившихся разрисовываем тело красавицы припасенным провидцем-Типчиком театральным гримом. Выходит здоровски! Модель в одних трусиках с интересом наблюдает себя в зеркало, мы – то рисуем на ней смешной купальник в стиле ретро – с панталончиками и строгой маечкой, то смываем все и принимаемся покрывать тело всевозможными абстракциями. Я, например, рисую ромашки… Мой партнер по художествам – ему по негласной договоренности отдана задняя часть «полотна» – выписывает умопомрачительных драконов с хвостами, переплетающимися и уходящими куда-то вдаль, скрываясь между ягодиц модели. Всем очень весело. Девица мужественно позирует, стараясь не вертеться. Она ни на секунду не прекращает улыбаться – пытаюсь нарисовать свое солнышко на сверкающих крупных передних зубах. Но зубы тут же скрываются, потому что моя модель принимается что-то рассказывать – я вообще не понимаю слов, но воспринимаю ее речь правильно: как доброжелательное, свежее журчание весеннего ручья. Моя модель делается все прекрасней, смотрит на меня томно и предано, слизывает с губ лепестки моих ромашек и вздрагивает каждый раз, когда я ставлю очередную пикантную точечку на ее темный, налившийся сосок. Мы возбуждены до предела.
– Что происходит? Катерина, ты совсем очумела? – в комнате новое действующее лицо. Мы с моделью синхронно вспыхиваем. У нас есть на то права. Обеим нам вошедший отглаженный тип с благородной осанкою – муж. Мне – бывший, ей – теперешний. Он, вероятно, отсиживался все это время в комнате с бильярдом. Я до туда пока еще не дошла.
Мы встречаемся взглядами и в мозгу у меня включается сирена. Представляю, как размахиваюсь сейчас, как швыряю ему в лицо одежду его избранницы… Он морщится, потому что металлический ремешок от брюк больно бьет по глазам. А я? Я запрыгиваю на подоконник, раскачиваюсь, хватаюсь за штору, сильно отталкиваюсь ногами от стены и лечу через всю комнату, выставив вперед свои шпильки. Врезаюсь ими в его грудь, валю с ног. Упираюсь в пузо коленом, заношу острую заколку над пульсирующей веной горла:
– Я же предупреждала, не попадайся мне на пути! Теперь придется тебя убить. – говорю спокойно, с небольшой долей сожаления.
– Ты прекрасно выглядишь, – отвечает он…
Стоп! Сирена в мозгу смолкает. Последнюю фразу он говорил уже не в моих мыслях, а наяву. И не мне, а своей нынешней пассии. Она журчит в ответ что-то невразумительное. Что-то о том, чья это заслуга. Кивает на меня. Выхожу из-за спины своей модели… Немая сцена, занавес.
– У тебя отличный вкус, – говорю с кривой усмешкою, показывая глазами на свою модель. – Пожалуй, теперь я понимаю, отчего мы расстались…
– Это не она, – отмахивается мой бывший муж. – Это Катерина, а та – Катрин! – он громок и блестящ. Он явно не в себе. Кривляется и ерничает, намеренно грассируя «р» и немного пошатываясь. Потом улыбается грустно, но очень по-доброму. Так, будто говорит о неизбежном зле, с которым давно смирился. – Вот так-то. Кто ж ходит на такие вечеринки с женами?