– Модная певица имеет право на любые высказывания, – усмехается Артур, в очередной раз прочитав мои мысли, – Завтра пресса назовёт «Любит-не любит» новым этапом творчества «Русской красавицы». Этапом полной откровенности. Я уже оплатил, – последняя фраза обращена к удовлетворённо кивнувшему Рыбке.
– Погодите, – я теряюсь и не удерживаюсь от вопроса палачам, – Я всё понимаю. Артур изымает эфирную кассету, подкупает старика и Марину, меняет видео… Но ведь новую песню нельзя записать за несколько часов!!!
– Вот такой у нас работоспособный Артурик, – хмыкает Лиличка и заливается хохотом.
– Текст написала Лиля. Давно. Свели ещё до тура. Мы собирались выпустить её после смерти Черубины, как образцы предсмертных работ… – Артур смотрит на меня презрительно, – Ты и сама не понимаешь, куда попыталась влезть. Если б не твоё «Меня зовут Марина!» в питерском зале, можно было бы вообще не вмешивать посторонних. Впрочем, я обещал Марине кое-какой бонус за молчание и увольнение… Она его и получила.
– А что с ней будет потом? С Черубиной, с Мариной?
– Всё по плану, – Артур невозмутимо закуривает и щелкает зажигалкой у моей сигареты, – Вы проиграли, мадам…
Собираюсь с мыслями. Ищу лазейку из этого маразма. Мир не может быть столь легковерен. Люди не идиоты…
– Люди не идиоты, – зловеще щурится Артур, – Просто они равнодушны. Чем их кормят – то они и едят. Если, конечно, в блюде есть достаточно приправ в виде сплетен и скандалов. А у «Русской Красавицы» этого добра навалом. Я уже оплатил.
– А сейчас, новости культуры, – Рыбка думает, что ещё не достаточно добил меня, ненавистный телевизор снова в работе, – Сегодня, неудачно сорвав маску, известная певица Черубина нанесла себе травму. Смотрите запись прямого эфира.
Несколько раз в замедленном темпе на экране прокручивается момент из Артуровской подделки.
– И так по всем каналам и во всех новостях. Эфирную кассету с руками отрывали, – не меняя позы, улыбается Лиличка.
– Лжеэфирную! – веско вставляю я, – И я это ещё докажу!
– Вряд ли, – Артур на меня не смотрит, – Завтра тебе сделают один укольчик, и очнёшься ты совсем другим человеком. Расходы на пластическую операцию и новые документы мы берём на себя.
– Но… – мгновенно накативший ужас кидает меня в пот и слабость, – Кто запомнит какой-то нелепый, на секунду мелькнувший в эфире план… – я почти прошу, – Ты же сам говорил, Артур… Какая к чёрту операция!
– А вдруг кто-то записал на видео? А станешь много говорить – попадёшь в дурку. Знаешь, в Италии объявился после падения Нирваны Курт Кобейн. Кричал, что он вовсе не умирал. Что его усыпили, сделали пластическую операцию и выкинули с документами мелкого служащего в Италию. Врачи признали его больным. А наши психушки, кстати, ломились совсем недавно от Викторов Цоев с похожей историей. Кто знает, может кто-то из них настоящий?
– Не мели чепухи! – взорвалась я, – Это никому не выгодно…
– Ага, – вмешался Рыбка, – Вот такие мы альтруисты.
– Знаешь, если бы Цоя не убрали в своё время, он бы дорос до периода творческого застоя, обветшал бы, или ударился бы в религию… Наступает время, когда новое творчество автора начинает работать против его имени, и когда продюсерам было бы выгоднее этого автора убрать!
– Какие продюсеры у рок-музыкантов?! Ты сумасшедший, Артур!
– Бог придумал землю и страшно удивился, заметив, что люди уверены, что существуют на самом деле… А уж когда они стали сомневаться в его, бога, наличии, тогда вся наша история стала совсем смешной… – глаза Артура были совершенно безумны. Неужели он так быстро напился? Смотрю на остальных. Диагнозы на лицо. Я попала в лапы к маньякам. Они абсолютные психи, как же я раньше до этого не додумалась…
Хватаю под столом конец резиновой скатёрки, рву в бок. Резко, неожиданно. Рыбка мгновенно покрывается пятнами. Остатки трапезы стекают по его лицу. Парализованные неверием в происходящее, они смотрят расширенными глазами и хлопают ртами. Вскакиваю из-за стола, несусь к окну. Здесь всего-то второй этаж! Артур прыгает сзади и валит мгновенно. Щеки царапает жёсткий ворс ковра, задыхаюсь. На зубах скрипит земля – это я на секунду раньше опрокинула горшок с цветком, стоявший на столе. Сдаюсь. Расслабленно замираю. Артур ослабляет хватку. Тут же подскакиваю. Бьюсь неистово. Руки скручены. Луплю лбом по его губам. И тут в лицо летит подошва ботинка. Это Лиличка… Схватила из-под стола Рыбкины ботинок и лупасит меня им со всей должной остервенелостью. В голове рождается глупый ремикс: ожесточённый Лиличкин оскал и приближающаяся вновь подошва через мигалку микшируются в нём с другим Лиличкиным лицом – изумлённо-восторженным, почти благодарным… Рывком прихожу в себя. Вцепляюсь освободившимися вдруг руками в чьё-то горло. Катимся с Лиличкой по ковру. Она что-то орёт. На миг делается нестерпимо мокро и холодно. Нас поливают тухлой водой из графина.