Едва включила телефон утром – завалили претензиями. Масковская из коридора звонит ругаться, что я на стук в дверь не реагирую – заверила, что и впредь открывать не стану, попросила не беспокоить. Лиличка от имени Рыбки выражала недовольство моим вчерашним поведением – я дала отбой и отказалась слушать ее жалобы. И тут… Звонок. Номер, вроде, не знакомый. Думала, снова Лиличка, но трубку взяла – совсем без связи из-за них оставаться не собиралась. Вдруг кто нужный позвонит? И позвонил…
– Здравствуй, – сказал Артур, и комната вмиг поплыла у меня перед глазами.
«Дать отбой? Закричать, что телефон прослушивается? Предупредить, сказать, чтоб убегал немедленно, и мне больше не звонил, потому что у меня Миша и прочие неприятности?» – именно так я думала, именно поэтому сразу не ответила.
– Что, уже и поговорить со мной почитаешь ниже своего достоинства?
– Это ты к чему? – я даже слегка обиделась. Никогда за собой заносчивости не замечала, и обвинения подобные сочла оскорбительными… Спустя секунду, почитала это уже за легкую шуточку, потому что дальше он выдал примерно следующее:
– Знаешь, поначалу я не поверил, что ты меня выслеживать решишь. Не замечал за тобой таких наклонностей. Что ненормальная – знал, что резкая и глупая – в последнюю нашу встречу убедился. Но гнили в тебе никогда не предполагал, потому только рассмеялся, когда сообщили. Хотел раньше с тобой связаться, увезти хотел, из дерьма вытащить… Все грузился ответственностью за тебя, все волновался. Потом, когда соседи тебя входящей в мою квартиру заметили, попросту перепугался. Это что ж с тобой сделать надо было, – думал, – за какое такое живое место взять, чтоб ты пошла на подобную низость… А вот теперь, когда про оплату труда узнал, все на свои места встало. Продала. И меня, и свою былую исключительность. Ты, Марина, очень сильно меня разочаровала. Об этом и звоню сообщить на прощание. Рыбке передай, что те телефоны, которые ты с моего автоответчика списала – ничем ему не помогут. Впрочем, не передавай. Ему те, кто телефон твой слушают, сообщат. Привет вам, ребята! Кстати, искать меня бессмысленно. Кто б не искал – не найдут. Я подстраховался на все сто, будьте уверены. Бедный Рыбка, бедненький… – последнее, я так понимаю, было адресовано подслушивающим. А потом снова мне: – Знаешь, в мире есть масса всего дивного. Другие страны, другие люди, экзотика… И ты лишилась всего этого, отказавшись остаться со мной. Счастья не желаю, потому что зол, и не хочу, чтоб оно у тебя было. Жаль, что ты так изменилась, Марина. Прощай…
Вот и весь разговор. Слово вставить было некуда. Да и боялась я, потому что, если телефон прослушивается, то говорить нужно как можно меньше по времени – тогда, это я откуда-то из шпионских рассказов знала, не засекут.
К Масковской я влетела разъяренной фурией. Вспомнила все прошлые ее прегрешения, сразу заподозрила.
– Что, что вы ему рассказывали? – спрашиваю.
А она невозмутимо так отвечает.
– Всю правду, разумеется. А с меня никто подписку о молчании не брал. Имею право на звонок давнего приятеля ответить… Я я Артуриком нашим хорошие поддерживаю отношения и ничего зазорного вэ том не вижу. Ясно?
Всю правду она рассказала, своему «давнему приятелю»! То ли по глупости, то ли понимая, что пакостит. С ней разбираться не стала – лень руки марать. Попыталась про обратную связь выяснить, оказалось, она раз в неделю на главпочтамт ходит, куда Артур ей и звонит. Точнее, звонил раньше – пока ее помощь требовалась, и ко мне у Артура было повышенное внимание. Ну и Москвская! И не постеснялась же признаться! Надо же!
Смешно все это, потому что Рыбка ничего не выиграл. Раз Артур позвонил, зная о прослушивании, значит, невозможно его будет вычислить по обратному номеру. То есть Артур, конечно, клюнул на Рыбкину удочку, запрезирал меня и, как человек не переносящий безответных чувств, позвонил высказаться, но наверняка так перестраховался, что никто его не найдет. Он мастер таких штук, наш Артур. А еще, глубокая личность и яркий поэт. Только мыслит, как и я раньше, штампами. Спешит ярлык навешивать, до конца не разобравшись, позволяет собой манипулировать… И так это грустно, так не вовремя. И так жаль, что я совсем одна теперь осталась, да еще – извини – обосранная…
Прости, не буду пока больше писать. Как-то не писательное совсем настроение…
Сообщу только, что Рыбке я тогда перезвонила и высказала, все, что думаю. Надеюсь, мой звонок он надолго запомнит. Нет, ничем не навредила, увы. Просто выпустила пар. Пусть хоть какое-то ощутит наказание.