– Вы Бесфамильная?– вопрошает бойкая рыжая девица со стремянки. – Сейчас я к вам спущусь! – Еще несколько минут она сосредоточенно роется в стеллажах, потом кричит остальным, что книгу не нашла, и потому пусть вспоминают, как считать, сами. Наконец, она снисходит до общения со мной. – Значится так! – говорит резко и с напором, как пародия на комсомолку-активистку. – К нам поступила информация, что вы в Москве работали певицей. Хорошо, что ваша подруга нас просветила, а то у нас резкий недобор кадров. Скажите честно, вы хорошо поете?
– Нет, – отвечаю. – И опыта работы у меня никакого нет. – тут до меня доходит, что это, наверняка, Маринка за меня слово молвить пыталась. Я сатанею, но вслух добавляю для спасения чужой дурацкой репутации, – Разве что, совсем небольшой опыт.
– Просто замечательно! – мурлычет она себе под нос и пишет что-то на тетрадном листке. – Замечательно, когда встречаются люди с такой суровой самокритикой и чувством юмора. Послезавтра намечен выезд предварительного тура. Подъедьте-ка к режиссеру, вдруг подойдете…Киев хорошо знаете? Впрочем, я подвезу вас. А то, подумайте только! Завтра выезд, а одна мадам отказалась петь…
И вот уже я, заинтригованная и злая, еду в рыжей Жульке рыжей барышни, пошагово объясняя ей, как подсчитывать пулю. Барышня слушает очень серьезно, так, будто речь идет о важной, ответственной работе. Она поминутно перезванивает «в штаб» и дает оставшимся там горе-преферансистам ценные указания.
– Посчитай в столбик! – орёт она в трубку, – Ой, ладно, включи компьютер, там есть калькулятор… Пароль – три семерки. – потом она вдруг спохватывается и начинает закидывать меня визитками. – Да, я не представилась. Я – секретарь нашей организации. Не пугайтесь, мы – не политические…
– Уголовные, что ль? – отчего-то приходят в голову аналогии с заключенными советских тюрем, те тоже говорили: «мне хорошо, официально, я – не политический».
– Возьмите мою визитку. – барышня аналогий не поняла, и решила не реагировать. – Шефа сегодня не было, но он – мужик мировой. Если что – звоните ему. Вообще, у нас так не принято, но вам, как хорошо зарекомендовавшему себя человеку, я дам и его визитку. Чёрт, после сегодняшнего дурдома только одна осталась. А, держите, шеф потом допечатает. Он, правда, уже два подряд картриджа на нашем струйнике высадил своими визитками, но кого это волнует, когда такой напряженный период грядет? А это визитка Глеба. Того, что со мной сейчас по телефону говорит. А это…
Я слушаю, хорошо зарекомендовываю себя новыми советами по префирансу, и забавляюсь вволю. Большие дети большого города занимались большими делами…И я теперь вместе с ними. Зачем? Да просто так, из жажды приключений. Не зря ж я сюда приехала, надо ж себя в какую-нибудь очередную аферу окунуть…
В общем, в наш тур я попала целиком по вине своей бывшей массажистки. Не то, чтоб это какая-то страшная вина была, но… С учетом полного отсутствия у меня желания петь, и даже делать вид, что пою, Ринка была не права. Если бы она знала, сколько нервов заняли у меня последующие репетиции, то, вероятно, никогда бы так не поступила. Но она, видите ли, не знала. Точнее, не подумала. Точнее, подумала, что так будет лучше. Вот, паразитка…
Отчитала я ее тогда крепко. И еще сильнее бы наехала, если бы вдруг судьба не ошарашила меня очередным своим шахом. Как там говорят великие? «За мной, читатель! Я покажу тебе настоящую любовь!» Писала бы книгу, по праву заявила бы: «За мной, читатель!» Так вот, я покажу вам ненастоящую любовь! Редкое такое сочетание, когда действительно любовь, и при этом действительно не настоящая… Хотя в то утро – обо всех грядущих хитросплетениях я еще не догадывалась, а просто ехала к какому-то там режиссеру, мысленно ругая Ринку, вслух – неумение Глеба из штаба расписывать пулю и считать без калькулятора.
НПВ
Девица, оказавшаяся Клавдией Петровной, что для двадцатилетней барышни было именем довольно экзотическим, решила сама представить меня режиссеру и начальнику передвижного штаба. Для этого мы заехали в какое-то нерабочего вида депо, бросили машину под охрану одноглазого старичка, а сами отправились в путь /по шпалам и рельсам/. Проходя мимо очередного поезда, которых тут стояло какое-то несметное количество, Клавдия Петровна вдруг принялась со всей мочи тарабанить в дверь.
– Штабной где? Где штабной вагон?! – проорала она сонному проводнику.
Ответили ей вежливо, из чего я сделала вывод, что поездом она не ошиблась. Странно, я представляла себе яркие, разрисованные вагоны со смеющимися лицами в окнах, украшенных подаренными поклонниками букетами. На первый взгляд, поезд выглядел довольно мрачно. То есть, так же, как любой обычный поезд, только безлюдно. Никто не топтался на перроне, все двери были закрыты, а занавески купе плотно зашторены.