— И спросим у нее, где моя зажигалка.
Алмазы лежали в черной бархатной коробочке — для каждого камня свое гнездо. Два ряда по шесть камней в каждом. Итого двенадцать алмазов — чуть больше трех миллионов долларов.
— В верхнем ряду — брахманы, — тихо, с торжественностью сказал Оболенский. — Высшее качество! Абсолютно бесцветные и прозрачные. По восемь граней — октаэдры.
— А в нижнем ряду камни имеют желтоватый оттенок, — заметил Бойко. Он тоже говорил тихо, со скрытым напряжением. Никогда еще в его руках не оказывались такие сокровища.
— Сорт «вайшья». По шесть граней. Мы в расчете?
Бойко молчал, зачарованно глядя на алмазы. Перед его глазами плыл радужный туман. Алмазы — камни, дарующие добродетель, мужество и победу. Считается, что алмаз боится дьявола и что он изгоняет грехи. И еще — алмаз никогда не приносит пользу тому, кто сам его купил. Но ведь Бойко не купил его, а получил в подарок.
— Мы в расчете? — напомнил о себе Оболенский.
— Да, да… Конечно. — Бойко закрыл коробочку и спрятал ее в карман. — Мы в расчете.
— Знаете, в руках преступника или обманщика алмазы действуют против него… — как бы между прочим заметил Вадим Владимирович.
— О чем это вы? Вы мне угрожаете?! После всего того, что я для вас сделал?!
— Нет, нет… Что вы?..
— Вы же присутствовали на обряде! Вы видели Надю своими глазами! Это она? Или я загримировал под нее какую-нибудь куклу?!
— Это она, — отступил Оболенский. — Без всякого сомнения — она.
— Так в чем же дело? Идите к ней. Прижмите ее к груди. Теперь уже можно: она вошла в жизнь. Но нужно полчаса для полной адаптации. Через полчаса вы убедитесь, что никакого подвоха нет! А когда убедитесь, я оставлю вас наедине. Нужно же мне положить алмазы в надежное место…
— Я могу вас подвезти. Не ехать же вам на катафалке!
— Вы должны быть рядом с Надей. До захода солнца ей нельзя покидать зал церемонии. Но если вы разрешите воспользоваться своей машиной… Вечером я приеду.
— Да, конечно. Вот ключи.
— Спасибо… Не хотите ли чашечку кофе?
— Признаться, да. После всех этих волнений… Но Надя ждет меня.
— Не спешите. Она должна немного побыть одна, привыкнуть. Иначе неизбежен психологический шок. Дадим ей полчаса.
— Хорошо.
Бойко открыл бар, включил кофеварку.
— Пока готовится кофе, может рюмку коньяку?
— Да, пожалуй.
— Если вас не затруднит, налейте нам. Бутылка и рюмки на столе.
Бойко достал две кофейные чашки и ампулу «Зеленого эликсира». Когда Вадим Владимирович начал разливать коньяк, Бойко раздавил ампулу над одной из чашек.
Бывают в жизни затмения, когда вдруг встречаешь на улице старого знакомого, хлопаешь его по плечу, по-свойски интересуешься делами и вдруг понимаешь, что обознался, что тебя ввела в заблуждение походка или фигура, а на самом деле перед тобой совсем другой человек, не имеющий с твоим знакомым ничего общего. И тогда тебе стыдно, ты извиняешься, ты лепечешь оправдания, ты смущен.
Точно так же была смущена Аня, когда подошла к воскрешенной девушке и заглянула ей в глаза. Та же фигура, те же волосы и ямочка на щеке… Но глаза, и манера держаться, и обаяние женственности, которое распространялось вокруг Нади, — не те!.. Это была не Надя. Определенно, это была другая девушка — похожая, просто копия, но другая, другая! Чутье фотографа не могло подвести.
— Кто вы? — спросила Аня.
— А вы кто? — вопросом на вопрос ответила девушка. Голос низкий, с вызовом, совсем не Надин тембр. — И что вы здесь делаете?
— Мы, собственно… — замялась Аня.
— Мы ищем мою зажигалку, — ляпнул Матвей. — Вы ее не находили?
— Нет, не находила. Это все?
— Мы ищем Ольгу, — сказала Аня.
Девушка удивленно изогнула бровь.
— А зачем она вам?
— Мы хотели с ней поговорить… Это подруга Нади. Близкая подруга.
— Я ее не знаю, — отрезала девушка. — Уходите.
Ложь — совсем не простое дело. Умение выдавать ложь за правду — тонкое искусство, доступное далеко не каждому. Искусство обмана сродни искусству актера. Это картина, слово, образ, в которые верит сам творец и в которые он заставляет поверить других.
Для того чтобы ложь выглядела чистой правдой, нужен талант. Человек может божиться, пустить слезу, призывать в свидетели небеса, бить себя в грудь, есть землю. Он может смотреть честными, простодушными глазами, не отводить взгляд, наивно хлопать ресницами. В конце концов иногда человек может сам искренне поверить в свою ложь. Но если он дилетант, если он не поднаторел в практике, если у него нет таланта, то все его актерские усилия напрасны. В глубине его глаз, на самом дне, обязательно мелькнет смутная тень обмана — маленькая искорка в темном коридоре. И тогда актер пропал — его засвищут, закидают гнилыми помидорами. И никто ему не поверит. А у девушки не было таланта. Анна ей не поверила — ни единому слову.