Оболенский пропустил ее вопрос мимо ушей.
— А еще я хочу клубнику со сливками. Вадик, милый, закажи.
Вадим Владимирович вытащил букет из посеребренного ведерка, махнул рукой и отдал цветы подошедшему стюарду.
— Отнесите, пожалуйста, в номер… И принесите клубнику со сливками. — Стюард кивнул и захлопнул блокнотик. — Татьяна, познакомься. Это просто Аня. Прошу любить и жаловать. Завтра она сделает несколько рекламных снимков. Так что не налегай сегодня на спиртное. Завтра ты должна! быть в форме.
— Фотограф? — покосилась на фотоаппарат Таня.
— Да, — кивнула Измайлова.
«Мисс Россия» окинула Аню холодным оценивающим взглядом, изогнула атласную бровку и отрезала:
— Оно и видно.
Аня покраснела. Эта пренебрежительная фраза ударила ее как пощечина. Казалось, весь зал теперь уставился на нее: «Смотри, как сказанула! И поделом!..» Измайлова хотела встать и уйти, но Оболенский ловко разрядил накаленную атмосферу.
— Конечно, сразу видно! — с оживлением сказал он. — Хорошего фотографа за версту можно узнать. Шампанского?
— Где клубника? Хочу клубнику!
— Сейчас, сейчас… Вон, несут.
Между столиками, держа поднос на вытянутой руке, осторожно лавировал официант в костюме индейского вождя. Лицо его было открыто, но боевая раскраска могла заменить любую маску.
Измайловой на минуту показалось, что она уже где-то видела этого человека — фотографическая память не могла ее подвести. Но она никак не могла. припомнить — где и когда. Может, при посадке на теплоход, а может, и раньше, на каком-нибудь концерте… Мало ли.
— Мы не встречались раньше? — спросила она.
Индейский вождь ничего не ответил, только пожал плечами. Он поставил на стол блюдо с сочными ягодами, поклонился и быстро, даже чересчур быстро, исчез в толпе. Таня тут же погрузила ложечку в клубнику.
— Вадик! А пока ты по палубе шлялся… — Таня метнула острый взгляд на Измайлову. — Ах, как вкусно!… Ко мне опять немцы заходили… Ну те… Из парфюмерной фирмы… Как ее?.. «Крюгер»… Или «Крамер»… Подарили набор духов и туалетной воды. Очень мило! В общем они контракт предложили. Очень выгодный. Я обещала подумать.
— Это ты зря, крошка. Тебе не нужно думать. Думаю я.
— Ну Вадик!
— Твои немцы жмутся из-за каждой марки. Нужно выждать паузу. Тогда они сломаются и предложат настоящую цену. Так что ты больше не думай. И не разговаривай с ними. Улыбайся. Улыбка тебе к лицу.
— Вадик, а хочешь клубничку? Давай, давай — ам!
Музыка в этот момент смолкла, и игривая фраза красавицы прозвучала неестественно громко и фальшиво. Аня вздохнула и посмотрела на сцену.
Выступал тот самый официант в костюме индейского вождя. Измайлова сразу узнала его: именно он принес для этой куклы блюдо с клубникой. Странно, что артист выполнял функции официанта, но с корабельными порядками Аня была слабо знакома, поэтому не обратила на эту странность никакого внимания.
Выглядел Чингачгук достаточно эффектно. Расшитый бисером костюм, бахрома на рукавах, пышный головной убор из орлиных перьев… Аня тут же запечатлела его на пленке. Но еще более впечатляющим было его умение владеть холодным оружием.
Он протягивал публике ножи, предлагая попробовать остроту лезвий, а затем метал их, перерезая нити воздушных шариков, и шарики взлетали к самому потолку; он сбивал пламя со свечей одним метким броском — короче, всячески доказывал зрителям, что их не водят за нос, что все это не фокус, не обман: в руках у него самые настоящие ножи из самой настоящей стали.
А потом, когда публика поверила, на сцене появилась одна из девушек-танцовщиц. Она встала возле круглого щита, раскрашенного в виде мишени, и положила себе на голову яблоко. Тревожная барабанная дробь, тишина, в руке Чингачгука таинственным образом появляется стилет — бросок… И яблоко оказывается пригвожденным к щиту.
Зал разразился овациями. Пожалуй, так не аплодировали даже «мисс России». Та нахмурилась, но сделала вид, что ее не интересует ничего, кроме клубники.
— Вадик! Налей мне еще шампанского.
— Сейчас, сейчас… Давай досмотрим. Это же просто невероятно!
— Ну Вадик!
— Говорю же, сейчас!
Девушка-танцовщица стояла, раскинув руки, у круглого деревянного щита в форме мишени, а Чингачгук метал в нее свои длинные ножи. В полной тишине зала было слышно, как ножи ударяют в щит. Бум, бум… Они вонзались так близко от танцовщицы, что, наверное, та чувствовала холодок лезвия.