— Да, можем.
— Сигарету?
— Нет.
— А я вот, с твоего разрешения, закурю. Не представляю серьезного разговора без сигареты.
Она терпеливо ждала, пока он доставал сигареты, прикуривал.
— А с Иваном?.. С ним все в порядке? — спросил Бойко, делая первую затяжку. — Самое печальное — это необратимые явления. Мне было бы очень жаль, если… Я привык к Ивану. Впрочем, я могу прекрасно обойтись и без него. Это даже к лучшему. Только куда мне девать труп?
— С ним будет все в порядке.
— Ага. Просто камень с сердца…
Она сидела в кресле, неподвижная и напряженная, как струна, и сверлила Бойко взглядом. Потом спросила:
— Босс! Зачем вы так… с Надей? Только не лгите.
— Ольга! Ай-яй-яй…
— Извините. Я слушаю.
— Ну что ж… Только постарайся держать себя в руках. Итак, ты считаешь меня виноватым в том ужасном несчастье, которое случилось с Надей?.. Но это совсем не так…
Владимир Семенович выпустил струйку дыма, и та растеклась по кабинету сиреневыми прядями, похожими на нити паутины.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Шея ныла, словно под неимоверной тяжестью. Шея казалась твердой, как гранит. Будто кто-то вогнал туда железный лом. А потом изнутри начала нарастать боль.
Она началась с легкого, едва ощутимого зуда. Мягкий пушистый котенок запустил под кожу коготки. Поначалу это было даже приятно. Но через минуту игривое покалывание сменилось ощущением жгучего ожога, будто под кожей ворочается ежиный выводок, но все не находит себе места и каждая иголка отзывается в нервах болью.
Иван поднялся с пола, грузно упал в кресло, удивленно огляделся.
Как будто ничего и не изменилось. Вот его недопитая чашка кофе. Вот за столом, напротив, босс. Сидит, хмурится, дымит сигаретой. Вон там, в просторном террариуме, королевская кобра. Ишь ты… Подползла к самому стеклу, гадина. Капюшон раскрыла… Все было как прежде. Не было только Ольги.
— Где она? — Колючий выводок вновь заворочался у основания черепа. — Ух, е… Как это она меня?
— Этого я не могу тебе сказать, — ответил Бойко. — Сам не знаю. Ты рванулся, чтобы охладить Ольгу, но она не поняла твоего галантного порыва и моментально отправила тебя в объятия Морфея. Вот ты и вздремнул. Прямо на моем ковре. И спал целый час.
Иван посмотрел на свои часы. Маленькая стрелка сдвинулась на одно деление. Действительно, целый час.
— А вы?
— А мы с ней разговаривали. Имели, так сказать, беседу.
— А она?
— А потом она ушла наверх, в свою комнату. Я лично проводил ее до самых дверей, — Бойко хмыкнул и покачал головой. — Просыпайся скорее. Больно вид у тебя очумелый. Кофейку глотни.
Моховчук протянул руку, взял чашку с остывшим кофе и отпил глоток. Ежам это не понравилось. Они было заворочались, но быстро утихли. А кофе совсем остыл. И вкус у него был такой странный…
— Черт! — Моховчук начал растирать шею рукой. — Шустрая баба!
— Верно подмечено. Очень шустрая. Сделала тебя без напряжения — и это факт. С ним не поспоришь. Печальный и настораживающий факт. Требующий выводов.
— Я ей голову оторву.
— Неправильный вывод. И спорный: неизвестно, кто из вас кому оторвет голову.
— Босс! Она застала меня врасплох.
— Это следствие, а мне нужен вывод.
— Какой?
— Будь первым. Атакуй, отступай первым, а не то окажешься на ковре. Вот правильный вывод. Сати, например, так и поступает.
Иван покосился на змею. Блеклые, ледяные глаза с узкими вертикальными зрачками смотрели на него в упор, и в глазах этих мерцала такая злоба, что Иван поежился.
— Кто мог такое предвидеть… — сказал он. — Следующий раз я буду настороже.
— Следующий раз?! Нужно всегда быть настороже, потому что следующего раза может и не быть! Особенно когда имеешь дело с женщинами. Тем более с такими способными женщинами, как Оля. Просто талант! Самородок! И надо же: хочет порвать со мной навсегда. Какая жалость!..
— Неужели вы согласились с ее желанием уйти?
— Как тебе сказать?.. Я же не могу принудить ее работать из-под палки. Игра с Оболенским требует добровольных помощников.
— Значит… Мне заняться ее здоровьем?
— Нет, нет… Какой ты горячий! Прямо утюг, а не человек. Нельзя разбрасываться талантами, пусть даже подневольными. А кроме того, ее влияние на Надю… А Надя может принести мне… принести нам три миллиона зеленых.
Иван сделал вид, что не заметил оговорку. Он отпил еще глоток кофе, удивленно заглянул в чашку.
— Это бразильский кофе?
— А что?
— Привкус странный.
— Не отвлекайся.