— Извините, босс.
— Я убедил Ольгу, что никоим образом не причинял вреда ни Светлане Родиной, ни Надежде, — продолжал Бойко. — Кажется, она поверила. Я был очень убедителен. Короче говоря, после долгих препирательств, аргументов, контраргументов, прений, по существу, мы с ней заключили взаимовыгодную сделку. Я ей оказываю услугу, она мне платит.
— Чем же? Уж не натурой ли?
— Фу, Иван!.. Ты глупеешь прямо на глазах.
— Простите, босс. Сорвалось.
— Я пообещал, что помогу ее разлюбезной подружке Наде вернуть прежний облик.
— И в это она тоже поверила? — ухмыльнулся Иван.
— Ты ухмылочку-то свою убери! Я не обещаю того, чего сделать не в состоянии. А что касается Нади… Профессор как-то познакомил меня с одним врачом, который… Короче, лицо у нее будет. Не совсем такое, как было, но все же лучше, чем теперешнее. Но за все нужно платить. И в ответ Ольга согласилась на дальнейшее плодотворное и, заметь, добровольное сотрудничество.
— Она продаст нас при первом же удобном случае.
— Может, и нет. Во всяком случае, я сделал вид, что верю в ее искренность.
— Напрасно, босс. Вы же сами говорили, что женщинам верить нельзя.
— Нельзя, верно. До тех пор, пока они не увидят свою выгоду. И что я, собственно, проигрываю? Если она сдержит слово, то Надя принесет нам кучу зелени. А если, как ты говоришь, предаст, то, конечно, мы останемся ни с чем. Но в этом случае наш договор теряет силу: Надя остается уродиной, а соответствующие органы получают исчерпывающее досье на некую Ольгу Соболеву, разыскивающуюся в связи с обвинением в убийстве четырех человек. И как ты думаешь, какой вариант развития событий она выберет?
— Она убила четырех человек?!
— Да. И заметь: четверых руководителей спортивных школ, мастеров восточных единоборств. Говорю же — талант! Но убийства есть убийства! Фемиде это не понравится, как ты считаешь?
— Ольга будет ходить по струнке, — согласился Иван. — А что ей нужно сделать?
— Она должна свести с ума Оболенского. Окончательно и бесповоротно.
— Босс! — Иван потер виски. — У вас не найдется чего-нибудь покрепче, чем кофе? Голова, знаете, кругом идет… Будто колокол внутри.
— В баре. И мне налей.
Иван поднялся с кресла, открыл дверцу бара, начал перебирать бутылки. В глазах чуть двоилось. Яркие наклейки расплывались цветными пятнами. Иван встряхнул головой, отгоняя дурман, постарался сосредоточиться на разговоре.
— Босс, я не ослышался?
— Нет.
— Тогда я ничего не понимаю. Зачем нам Оболенский с поехавшей крышей?
— Доверься мне.
Иван оглядел ряды бутылок.
— Вам вино или коньяк?
— Коньяк.
— И все-таки что вы задумали, босс?
— Все просто, друг мой Иван, — Бойко откинулся на спинку кресла, сложил руки за головой. — Вначале я хотел подбросить Оболенскому какую-нибудь липу — рецепт бессмертия или что-то в этом роде. Девочки исправно докладывали мне о его привычках, страхах, стремлениях. Теперь я знаю этого типа лучше, чем самого себя. Однако сомнение осталось: Вадим Владимирович не так наивен, как кажется. И я был в некотором затруднении, пока ситуация кардинальным образом не поменялась: Надя обезображена неким маньяком, и Оболенский сейчас вне себя от горя. Я доступно излагаю?
— Вполне.
— Очевидно, что сейчас Оболенскому наплевать на бессмертие и прочие магические глупости. Но если бы магия помогла вернуть его возлюбленной прежний облик, он без лишних вопросов выложил бы любую разумную сумму. И нам остается только принять его подарок. А мы примем.
— А взамен?
— Взамен мы вернем в его объятия Надю — прежнюю, с золотистой кожей, не изуродованной ожогами. Он одержим этой девкой и готов поверить во что угодно. Даже в магию потерянного облика. В этом смысле он действительно ненормальный.
— Думаете, что не сегодня, так завтра он вам позвонит?
— Он уже звонил, — сообщил Бойко. — Пока ты спал на ковре. И я не удивился. Куда ему было деваться? Утопающий хватается за соломинку.
— Вот ваша рюмка.
— Спасибо. Выпьем за удачу! — Владимир Семенович пригубил коньяк.
— Может, вы все-таки посвятите меня в детали?
— Говорю же: доверься мне. Пей, ты неважно выглядишь. Тебе плохо?
— Так… Голова кружится. Это, наверное, от удара. Чертова девка!..
— Потом устроим для нее несчастный случай, — Бойко сокрушенно покачал головой. — Как жаль… Но женщины так ненадежны. Они совершают ошибки. Как, впрочем, и мужчины. А за ошибки следует наказывать. Верно, Иван?
Иван с трудом поднял свою рюмку и выпил коньяк. Тело было словно чужое — не слушалось. И воздуха не хватало. Он упал в кресло, рванул ворот рубахи. Слова Бойко доносились издалека, едва слышно, будто сквозь туман.