— Угу. Понятно. Нет, у нас есть к вам несколько вопросов по поводу м-м… тех печальных событий в казино. Мы так и будем разговаривать на пороге?
— Ой, извините, — посторонилась Аня. — Прошу… У меня беспорядок, не обращайте внимания…
— Не беспокойтесь.
— Проходите… Нет, вон туда.
Агеев прошел на кухню и уселся на единственную свободную табуретку. Выблый примостился на краешке подоконника, брезгливо огляделся. Он не любил беспорядка, даже творческого. Немытая посуда, разбросанные фотографии, журналы, фотоальбомы — все это вызывало в нем протест.
— Я сейчас приберу, — вспыхнула Аня. — Никак руки не доходят до генеральной уборки. Работы много.
— Какая в казино может быть работа? — бросил Выблый. — Сплошное развлечение!
— Избавьте меня от вашего сарказма, юноша! По-вашему, по-настоящему работают только у доменных печей?
— Я вам не юноша, гражданка Измайлова! Я…
— Тихо! — осадил стажера Агеев.
Он снял фуражку и положил ее на край стола. Волосы у Агеева были густые и такие рыжие, что казались пламенем, охватившим голову. От носа по щекам рассыпались веснушки, а глаза были мутные, как болотные воды. Омут и пламя. Опасное сочетание.
Аня открыла кран и начала мыть посуду.
— Ваши сотрудники уже допрашивали меня тогда, в казино, вместе со всеми.
— Я знаю, — кивнул Агеев. — Но некоторые моменты остались неясны. Кроме того, поступили результаты экспертизы. Состав примененной кислоты идентичен тому, что был применен в деле Родиной. Отсюда следует, что убийство Родиной и нападение на Березину — звенья одной цепи.
— Есть подозреваемые?
— Был. Берковский Виктор Иванович. Но… — Агеев отвел глаза в сторону. — Короче, обстоятельства дела Нади Березиной и прочие аргументы оставляют сомнение в его причастности.
— Что за странная формулировка? «Оставляют сомнение в его причастности»… Значит, он невиновен?
— Да. Скорее всего, он был невиновен.
— Что значит был?
— Гражданка Измайлова, — поспешно встрял в разговор Выблый. — Вопросы здесь задаем мы! То есть старший лейтенант Агеев.
Аня фыркнула, поставила в сушку последнюю тарелку и принялась разбирать завалы на столе.
— Вы давно были знакомы с Витькой… Тьфу, с Виктором Ивановичем Берковским?
— И при каких обстоятельствах познакомились? — добавил Выблый.
— При каких обстоятельствах?.. — удивилась Аня. — Да я вообще его не знала!
— Гражданка Измайлова! — Выблый отклеился от подоконника и уселся на освободившийся табурет. — Должен вас предупредить, что дача заведомо ложных показаний — уголовно наказуемое деяние! Итак, вы утверждаете, что не были знакомы с Берковским?
— Определенно утверждаю.
— А со Светланой Родиной вы тоже были незнакомы? — перехватил инициативу Агеев.
В отличие от стажера он говорил спокойно, доверительно. Этот отеческий тон нравился Анне еще меньше, чем откровенно агрессивные вопросы Выблого. От волнения она никак не могла собрать со стола ножи и вилки.
— Я же вам говорила! У нас было шапочное знакомство: здравствуйте, до свидания — и все.
— И конфликта между вами, конечно же, не было?
— Нет, не было. А к чему это вы клоните?
Старший лейтенант Агеев не ответил. А Выблый вдруг вскочил с табурета и закричал срывающимся голосом:
— Перестаньте юлить! Двух мальчишек ваших мы нашли! Ловко вы их! Отравились, мол, и все. А на руке одного из них был ожог. Та же самая кислота.
— Какие мальчишки? — ахнула Аня. — Вы что?!
— Не нужно петь песен! — махнул рукой Выблый. Его глаза налились кровью, движения стали резкими, властными, и сам он будто раздался вширь. — Ничего не знаю, ничего не видела… Уборочку, значит, затеяли? Ешкину мать!.. А если мы к вам с обыском? А если бутыль с кислотой найдем? Или вы ее у друга своего Матвея Матецкого храните? То-то он чуть не сгорел на автостраде… Вы ножи-то положите на стол, положите. Не нужны вам ножи. Кислотой-то сподручнее?
Аня просто онемела от неожиданности. Ножи и вилки посыпались на стол.
— Ну так как, гражданка Измайлова? — мягко спросил Агеев.
— Что как?
— Будем запираться? В молчанку играть? Или поговорим начистоту? Вы же взрослая женщина, знаете жизнь, не девчонка какая-нибудь сопливая…
Это походило на сон. Или на кино. Дурацкий спектакль. Никуда не годится ни сценарий, ни диалоги, ни игра актеров… И надо бы встать и уйти из театра. Или проснуться.
«А ведь они договорились, — догадалась Аня. — Заранее договорились. Один — плохой следователь, злой и жестокий, а второй — добрый, снисходительный, все понимающий. Ну точно театр».