Бойко присел на стул, огляделся. Выложенные белым кафелем стены, тяжелый сейф, по всей стене — деревянные полки, заставленные какими-то металлическими коробочками, пузырьками и бутылочками. А на подоконнике высился пластмассовый горшок с цветущим кактусом.
— Такие дела… — Старушка достала из ящика стола отложенное вязанье и продолжила нанизывать петли на спицы. — Все ходят, ходят… Те лежат, а эти ходят. Мертвые доставляют много суеты живым. А лечились бы как следует, в баньку бы ходили — и не пришлось бы родственников гонять без толку. Да… А что у вас случилось?
— Я хотел кое-что узнать.
— Все хотят все узнать, — вздохнула старуха. — И не спрашивают себя: надо ли? Вот потому и случаются неприятности. А еще нечистую силу поминают все время. Я внуку своему говорю: ты перестань, юродивый, чертыхаться! Этими «черт побери» ты его так доймешь, что он и приберет тебя раньше времени. Мне, например, уже э-э… много лет, и слава богу, а почему? Потому что никогда лишнего не болтаю. Я тут по совместительству сторожу. Да… Такие дела… Так кем, говорите, приходился вам усопший?
Бойко понял, что зашел не в тот кабинет. Он уже поднялся со стула, чтобы выйти, но старушка вдруг не по годам резво выбежала из-за стола и уселась рядом с ним.
— У вас со зрением как? — шепотом спросила она. — Я вас как врач спрашиваю.
— Все в порядке. Тьфу, тьфу, тьфу…
— Я так и думала. Хотя глазами не все увидишь! А кое-что лучше человеку и вовсе не видеть. Иной раз такое померещится… А надо сплюнуть через левое плечо, как вы сейчас, и мимо пройти, словно и не видел ничего, и не слышал. Бог-то один, наверху, а нечисть всякая — рядом. Так и шныряет под ногами, попутать норовит. Я здесь давно работаю — всякого навидалась. Да.
Было очевидно, что старуха села на любимого конька. Она уже не говорила — вещала. Речь ее все меньше походила на карканье, а каждый эпитет, каждая интонация была преисполнена глубины и значимости. И сама старуха преобразилась: глаза загорелись, профиль заострился и даже рост как будто увеличился.
— Значит, вы тоже видите, в каком мире нам приходится жить? Кругом упыри, ей-ей! Раньше молитвой спасалась, а теперь… — старуха горестно махнула рукой. — Да и кому молиться-то? Вы знаете, что такое Бог?
— Ну… Нет.
— Это ваша мечта. А какая мечта может быть у простого человека? Побольше еды и побольше денег. Вот и получается, что Бог — это много колбасы и много денег, чтобы эту колбасу купить. И не морочьте мне голову: я знаю, о чем говорю.
Старушка с обиженным видом отвернулась и уставилась на кактус. Она была похожа на старую ворону — сидела, нахохлившись, спрятавшись за темные линзы очков, маленькая, скомканная, озлобленная.
«Еще одна проповедница, — подумал Бойко. — Страна пророков, которым нет места в стране… Она чем-то похожа на Оболенского. Птичий клюв, ершистые перья… Тоже считает, что дорвалась до сыра, и, чтобы его защитить, сидит в одиночестве на самом высоком дереве. С такой высоты все внизу кажутся лисами, которые так и норовят отобрать посланное Богом лакомство.
— Они прячутся среди людей, чтобы творить злые дела, — сказала старуха. — В этом суть нечистой силы. Похожи на человека, но не имеют с человеком ничего общего. Это адские создания, которые надевают личину человека, как модница надевает новое платье. Внешне — никаких различий, но опытный глаз сразу их отличит. Я вот не раз их замечала. Повсюду. Такие дела…
Она посмотрела из-за очков на посетителя, заметила его насмешку и вспыхнула — налилась багровым румянцем, казалось, закипела от безмолвного негодования. Потом уселась за стол и спросила деловито и официально:
— Так что у вас случилось, гражданин? Зачем вы ко мне пришли?
— Мне нужна информация о ритуальных услугах. — Бойко достал из кармана ручку и блокнот. — Не могли бы вы описать мне порядок церемонии?
— А-а, церемония… Это дальше по коридору и налево предпоследняя дверь. На дверях табличка «Заместитель директора Герасимов Дмитрий Степановин». — Старушка вновь принялась за вязанье, поправила съехавшие на кончик носа очки. — А мне показалось, что вы образованный человек. Такой с виду приличный… Значит, и вы из этих…
— Из каких «из этих»?
— Ступай, ступай… Ко всем чертям, прости, господи. Я ведь не слепая. Насквозь тебя вижу. Такие дела…
Дмитрий Степанович оказался на редкость полным человеком, румянцем и сложением похожим на колобка из известной сказки. Когда Бойко зашел в его кабинет, Герасимов сидел за столом, подперев подбородок кулаками, и смотрел на потолок. Создавалось впечатление, что он составляет детальный план ухода от дедушки и от бабушки.