Русской критике был всегда присущ идеализм. В консервативном ее направлении это был христианский идеал, в раздраженной ненависти против которого столь дружно объединились нынешние либералы вкупе с патриотическими фразерами. Анти-идеалисты как правило в качестве главного тезиса используют «бедственное положение народа», которому нужно выживать, так что, мол, не до идеализма. Новейший кризис оппозиции — это убедительнейшее свидетельство того, что социальная идея и духовный идеал могут далеко расходиться. Христианский же идеализм есть самая крепкая сила из сил человеческой жизни.
Классическая русская литература и классическая критика обладали замечательным свойством — искренностью. Прежний читатель мог быть уверен, что с ним говорят в чистоте сердца (даже заблуждения, нравственные метания были искренни, открыты). В наши же дни критика, понимая себя как орудие и силу, направлена не столько на то, чтобы излагать мысли и выражать чувства, возникшие от сопереживания творчеству писателю, сколько на то, чтобы воздействовать на читателя в нужном направлении и с заранее заготовленной тенденцией.. Следовательно, не только возможны, но и желательны подделки под настоящую мысль и искренее чувство. Под видом пламенного служения принципам справедливости кроется холодный расчет, под прикрытием «опальности» прячется коммерческий проект, под флером «служения идее патриотизма» скрывается отсутствие знания об этой самой идее, похороненной под ворохом невежественных слов. Критик больше не хочет быть только критиком, но непременно наровит стать «известным общественным деятелем нашего века», а значит намерен служить не истине, а жить сиюминутным интересом.
Ясно, что национальная критика сегодня не может победить — ни тиражами, ни востребованностью своих идей, ни составить конкуренции внедренной сегодня «новейшей эстетике». Но в долгой истории русской литературы, как мы уже знаем из прошедшего, остается всегда современной именно она — до наших классиков мы, всякое новое поколение, вновь и вновь дорастаем (или, скажем так, желательно было бы дорастать).
Я, пожалуй, снова покажусь коллегам «слишком ортодоксальной», и мне напомнят об отдыхе, приятных эмоциях, «удовольствии» (так заботятся у нас о читателе, уставшем от трудной жизни). На это я отвечу словами Николая Калягина: «Утилитарный принцип “удовольствия”, еще Кантом внесенный в основание эстетики, — принцип вообще обоюдоострый. Безусловно, удовольствие Канта или Аполлона Григорьева вернее всякой теории свидетельствует о высочайшем качестве читаемой ими книги. Но о чем свидетельствует удовольствие, которое испытывает ваш сосед в электричке, читающий Стивена Кинга?» Впрочем, нынешний критик старое эстетическое удовольствие предлагает заменить на «блевотину от экстремальной прозы». И просто. И круто. Что, между тем, не замарает чистоты принципов лучших русских критиков.
2002 г.
Государство и культура
Круглый стол в редакции журнала «Стратегия России»
Человеческое стремление уважать государство совершенно естественно, как естественно, например, уважать отца в семье. Конечно же, это уважение должно на чем-то базироваться, на что-то опираться и вырастать естественным, а не принудительным путем.
Пожалуй, впервые за последние почти пятнадцать лет состоялось в конце 2003 года года заседание Госсовета, посвященное вопросам культуры. Практически все выступавшие (чиновники высоких рангов, губернаторы, представители интеллектуальной элиты) полагали, что воля государства в области культуры не достаточно ощутима, как и нет отчетливой государственной культурной стратегии, о чем можно судить по тем произведениям искусства и культуры, которые выдвигаются на Государственную премию. Среди как выдвигаемых, так и получаемых Премию много имен случайных, малоизвестных, а произведений — не просто незначительных, но и эстетически уродливых. Государственная премия — это прямое выражение культурной воли. Следовательно, отмечаться ей должны произведения, имеющие общенациональный, народной статус; произведения, заключающие в себе дух вечности, а не ее модные и случайные проявления.
На недавнем круглом столе, проводимом в «Литературной газете» с приглашением Министра культуры, совершенно ощутимо звучал во всех выступлениях пафос, что государство должно культуре, что у него есть обязанности по отношению к ней, как и констатировалась, что не к тем культурным фигурантам направляются госсредства. Все это так. Мы можем какой угодно счет предъявлять чиновникам Федерального агентства по культуре, а они в ответ выдадут списки их «огромной деятельности». И тяжба эта будет бесконечна. Конечно, целесообразны те новации, о которых говорил министр культуры Соколов — и то, что создан и действует Совет по государственной политике, и что есть теперь в МК даже Комитет культурной безопасности. Правда, кто в этих Советах дает советы все равно общественности не очень ясно.