Выбрать главу

Типичная фраза, с которой начинается обсуждение той или иной теории заговора, «Я не конспиролог, но…» совершенно ясно отражает природу конспирологии, ее положение в повседневной проблематике как «подавленного знания» (используя терминологию Мишеля Фуко[68]). Джек Братич в связи с этим отмечает, что теории заговора являют пример того, как официальный дискурс, обладающий большей властью и легитимностью, может подавлять знания, несущие информацию о существенных общественных конфликтах[69]. В последние два десятилетия представители различных областей науки – историки, антропологи, социальные психологи, религиоведы, политологи, социологи и культурологи – проделали огромную работу, стараясь прояснить концептуальные и дисциплинарные особенности изучения феномена, продвинуть вперед исследование теорий заговора и тех, кто в них верит, и внесли огромный вклад в изучение этого явления.

Выяснилось, что оно не настолько уж маргинально[70]. Социальные психологи установили, что вера в заговор может объясняться склонностью к недоверчивости и подозрительности. Если кто-то верит в одну теорию заговора, то скорее всего поверит и в другую, даже если они взаимоисключающие[71]. Многое также зависит от ситуации, в которой человек находится. Если политическая партия, которую он поддерживает, проиграла выборы, подозрительность по отношению к выигравшему конкуренту будет выше[72]. Во время кризисов – чрезвычайных ситуаций, войн, техногенных катастроф – также наблюдается рост доверия к теориям заговора[73]. Больше того, никакой патологии в том, что люди склонны в них верить, нет. Эта вера ситуативна и основана на той информации, которая становится доступна человеку и на основе которой он затем выносит суждение[74]. Если человек получает больше информации, содержащей конспирологические интерпретации, выше и вероятность того, что последующие события будут оцениваться им в том же ключе[75]. В такой ситуации стремление найти информацию, согласующуюся с его собственной точкой зрения, известное в науке как «предвзятость подтверждения», служит еще одним способом упрочения конспирологического менталитета[76]. Более того, склонность людей замыкаться внутри сообщества со схожими взглядами, в котором живут и эволюционируют различные мифы и в том числе теории заговора, влияет на психологическое поведение членов подобных сообществ[77]. Однако высокий уровень образования и развитое критическое мышление могут стать фактором, снижающим доверие к конспирологическим идеям[78].

Групповая идентичность и позитивное восприятие группы, к которой принадлежишь, также способствуют популярности теорий заговора. Британский социолог Александра Чичока и коллеги демонстрируют, что склонность у членов группы к вере в заговор проявляется в обстоятельствах, когда коллективная идентичность подвергается угрозе. Своего рода самолюбование членов группы, восприятие себя особенными, часто подталкивает их к вере в то, что внутригрупповые проблемы были «срежиссированы» извне неким злонамеренным субъектом[79].

Исторические исследования показывают, что даже самые развитые демократические государства и такие их ключевые институты, как парламент или свободная пресса, служат плодотворной средой для бытования теорий заговора[80]. Эти теории могут быть полезны для достижения прозрачности государственных институтов и развития демократических ценностей в обществе[81].

В то же время на личностном уровне теории заговора способны оказывать негативное воздействие на их носителей и сторонников. В частности, те, кто верит в теории заговора, нередко не совсем объективно оценивают себя: завышенная самооценка – один из триггеров веры в то, что против человека плетется заговор. Вместе с тем неадекватное самовосприятие приводит к неспособности прийти к взаимовыгодному компромиссу с окружением[82].

В плане защиты здоровья и окружающей среды теории заговора также несут угрозу обществу. Так, рост веры в то, что вакцины способствуют развитию аутизма, может привести к тому, что все больше родителей не будут прививать своих детей, что, в свою очередь, опасно для здоровья последних[83]. Другой пример: в Южной Африке, где пропаганда антиВИЧ была поддержана самим президентом Табо Мбеки, в период его правления число умерших от СПИДа достигло 330 000 человек[84].

вернуться

68

См.: Фуко М. Археология знания. Ч. 1. – М.: Гуманитарная академия, 2012.

вернуться

69

Bratich, J. Z. Conspiracy Panics, 11.

вернуться

70

Oliver J. E., Wood T. (2014). Medical conspiracy theories and health behaviors in the United States. JAMA Internal Medicine, 174, 817–818. DOI: 10.1001/jamainternmed.2014.190; Sunstein C. R., Vermeule A. (2009). Conspiracy theories: Causes and cures. The Journal of Political Philosophy, 17, 202–227. DOI: 10.1111/j.1467–9760.2008.00325.x.

вернуться

71

Wood M. J., Douglas K. M., Sutton R. M. (2012). Dead and alive: Beliefs in contradictory conspiracy theories. Social Psychological and Personality Science, 3, 767–773. DOI: 10.1177/1948550611434786.

вернуться

72

Uscinsky J., Parent J. (2014). American conspiracy theories. Oxford: Oxford University Press.

вернуться

73

Van Prooijen J-W., Douglas K. M. (2017). Conspiracy theories as part of history: The role of societal crisis situations. Memory studies, 10 (3), 323–333.

вернуться

74

Radnitz, S., Underwood P. (2015). Is Belief in Conspiracy Theories Pathological? A Survey Experiment on the Cognitive Roots of Extreme Suspicion. British Journal of Political Science, 47 (1), 1–17.

вернуться

75

Van Prooijen J-W., Douglas K. M. (2018). Belief in conspiracy theories: Basic principles of an emerging research domain. European Journal of Social Psychology, 48 (7), 897–908.

вернуться

76

Бразертон Р. Недоверчивые умы: Чем нас привлекают теории заговора. – М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

вернуться

77

Bessi, A. (2016). Personality traits and echo chambers on Facebook. Computers in Human Behavior, 65, 319–324.

вернуться

78

Van Prooijen J. W. (2017). Why education predicts decreased belief in conspiracy theories. Applied Cognitive Psychology, 31, 50–58. DOI: 10.1002/acp.3301; Douglas K. M., Sutton R. M., Callan M. J., Dawtry R. J., Harvey A. J. (2016). Someone is pulling the strings: Hypersensitive agency detection and belief in conspiracy theories. Thinking and Reasoning, 22, 57–77. DOI: 10.1080/13546783.2015.1051586.

вернуться

79

Cichocka A., Marchlewska M., Golec de Zavala A., Olechowski M. (2016). ‘They will not control us’: Ingroup positivity and belief in intergroup conspiracies. British Journal of Psychology, 107, 556–576.

вернуться

80

См.: Uscinsky, Parent, American conspiracy; McKenzie-McHarg A., Fredheim R. (2017). Cock-ups and slapdowns: A quantitative analysis of conspiracy rhetoric in the British Parliament 1916–2015. Historical Methods: A Journal of Quantitative and Interdisciplinary History, 50:3, 156–169, DOI: 10.1080/01615440.2017.1320616.

вернуться

81

Swami V., Coles R., Stieger S., Pietschnig J., Furnham A., Rehim S., & Voracek M. (2011). Conspiracist ideation in Britain and Austria: Evidence of a monological belief system and associations between individual psychological differences and real world and fictitious conspiracy theories. British Journal of Psychology, 102, 443–463. DOI: 10.1111/j.2044–8295.2010.02004.x; Clarke S. (2002). Conspiracy theories and conspiracy theorizing. Philosophy of the Social Sciences, 32, 131–150. 10.1177/004931032002001.

вернуться

82

Swami V., Voracek M., Stieger S., Tran U. S., Furnham A. (2014). Analytic thinking reduces belief in conspiracy theories. Cognition, 133, 572–585. DOI: 10.1016/j.cognition.2014.08.006.

вернуться

83

Jolley D., Douglas K. (2014b). The effects of anti vaccine conspiracy theories on vaccination intentions. PLoS ONE, 9, DOI: e89177 10.1371/journal.pone.0089177; Barbacariu, C.L. (2014). Parents’ Refusal to Vaccinate Their Children: An Increasing Social Phenomenon Which Threatens Public Health. Procedia-Social and Behavioral Sciences, 149, 84–91.

вернуться

84

Chigwedere P., Seage G. R. 3rd, Gruskin S., Lee T. H., Essex M. (2008). Estimating the lost benefits of antiretroviral drug use in South Africa. Journal of Acquired Immune Deficiency Syndromes, 49, 410–415. DOI: 10.1097/QAI.0b013e31818a6cd5.